— Э-э… — протянула Жаки, — …Все-таки владение не в смысле крепостного права. Мне кажется, это ближе к регулированию забастовок. Наемные работники — не крепостные крестьяне корпорации, но если они просто бросят работу, то пострадает все общество. Поэтому есть закон с некоторыми правилами и ограничениями забастовок.
— Но, — заметила Аслауг, — есть разница. Аргонавты не бастуют, а уходят насовсем.
— Для общества нет разницы, — возразила француженка, — этой весной из-за эпидемии ксианзана среди IT-спецов порта Марсель, случился топливный коллапс в регионе.
— Упс! — Аслауг хлопнула в ладоши, — Ты назвала это эпидемией, и все уже сказано.
— Черт побери! Я машинально!
— Ты назвала это, как называют в кулуарах официоза. С эпидемией не договариваются. Официоз не готов предлагать аргонавтам какие-то блага за их лояльность к обществу.
— Что, по-твоему, вообще нет выхода? — спросила Жаки.
— Выход есть всегда. Все чем-то заканчивается, — философски ответила голландка.
— Черт побери! Ребята, а давайте сменим тему? Лучше про улиток-спрутов. В смысле, о джамблях с Эпик-Водолея, хозяев Каимитиро. Я уверена: вы что-то знаете о них.
— Чуть больше чем ничего, — ответила Аслауг, вопросительно посмотрев на Юлиана.
— Подписка о неразглашении, — напомнил он.
Голландка-физик подмигнула и покачала головой.
— Подписка касается того, что вошло в материалы исследования. Твоя идея не вошла.
— Да, моя идея не вошла, но вошли обоснования к этой идее.
— Давай без обоснований, — предложила Жаки.
— Ладно, слушай, — согласился он, — джамбли похожи на наших пальмовых воров.
— Э-э… На кого — на кого?
— Пальмовый вор, или кокосовый краб, это всеядное членистоногое размером с кошку. Обитает в тропиках. Размножается в воде, но взрослый предпочитает сушу. Если бы в истории Земли не случилось Ордовикско-силурийское вымирание, вызванное жуткой геологической катастрофой, то они могли бы эволюционировать в разумный вид треть миллиарда лет назад. Их развитый мозг, фасеточные глаза, и ловкие лапы годятся для социально-трудовой деятельности, выражаясь в стиле марксизма.
— Значит, они совсем не похожи на людей, — слегка расстроилась француженка.
— Возможно, люди — порченный вид разумных существ, — проинформировала Аслауг.
— Э-э… Порченый в каком смысле?
— Практически, в любом. С любой стороны посмотри, мы — уродцы. Результат цепочки заплаток, приляпываемых к девонской рыбе на протяжении двухсот миллионов лет. И получилось несуразное сухопутное существо, едва выжившее за счет зрения, мозга, и хватательных конечностей. Все это в намного лучшем качестве есть у насекомых.
— Насчет мозга ты точно зря так говоришь! — возмутилась Жаки.
— Не зря. Удельная эффективность мозга пчелы на три порядка выше, чем у человека. Средняя пчела, имея менее миллиона нейронов, способна решать почти все те задачи, которые решает средний человек, имея 16 миллиардов нейронов.
— А лобстеры, — добавил Юлиан, — живут, не старея, пока кто-то не убьет их.
Франко-мулатка возмущенно взмахнула руками.
— Что за на фиг! Давайте какую-нибудь позитивную тему!
— Это позитивная тема! — объявила Аслауг, — У нас имеются образцы, к которым можно стремиться, исправляя ляпы слепой эволюции — целенаправленным генным дизайном.
— Это, что, намек на ксианзан? — подозрительно спросила Жаки.
— Нет, это намек на молекулярный дизассемблер вообще. Ксианзан это частность, но с ключевой исторической ролью: люди впервые серийно занялись оптимизацией своего генетического дизайна. Говоря эпически, это первый шаг к межзвездной цивилизации.