— Сходство терактов требует сходства мотивов, — сказал Ян, — по-вашему, оно есть?
— Да, я ведь говорил об открытии окна Овертона для аргонавтинга.
— Но вы не объяснили, почему аргонавтинг должен считаться табу.
— Я привел вам пример из реальной жизни, достаточно хорошо объясняющий, это.
Выражение лица гуру изменилось с веселого на печальное. Он развел руками.
— Извините, комиссар, но вы объяснили лишь, почему вам не нравится аргонавтинг. Вероятно, ваше мнение совпадает с мнением правительства и партии большинства в парламенте. Но мнение — не закон. Чтобы официально запретить аргонавтинг, надо в публичном порядке отменить ряд статей Всеобщей Декларации Прав Человека.
— Доктор Хуберт, вы ведь понимаете: ВДПЧ это лишь благие пожелания.
— Знаете, комиссар, тут на Балканах в ходу афоризм: «или закон или биатлон».
— В каком смысле биатлон?
— В смысле: если власть отрицает право, то прав тот, кто лучше стреляет. В моем эссе объяснен принцип вынужденного перехода субкультуры от эскапизма к терроризму.
— Значит, ИИ не ошибся, — заключил Поль.
— В моем эссе рассмотрен общий принцип, а не конкретный случай, — поправил Ян.
Поль Тарен очередной раз побарабанил пальцами по столику.
— Средний дознаватель арестовал бы вас. Ведь вы явно знаете больше, чем говорите, и дознаватель решил бы, что за решеткой вы проявите искренность и разговорчивость.
— Знаете, комиссар, я не обманул бы его ожиданий.
— В каком смысле вы бы не обманули?
— В смысле, я проявил бы искренность и разговорчивость.
— Стратегия «троянский конь»? — предположил Поль.
— Возможно, да, — ответил Ян, — а возможно, я выбрал бы другую стратегию. Их много придумано для подобного случая, и все такие вкусные.
— Тогда, доктор Хуберт, я расскажу о другом дознавателе с опытом работы КТ.
— КТ это контр-терроризм, не так ли, комиссар?
— Да. Такой опыт предполагает навык переговоров с террористами или посредниками террористов. Он воспринял бы вас, как посредника, и спросил бы о требованиях.
Выражение лица гуру стало задумчивым. Он отпил каплю бренди из рюмочки, затем прожевал кусочек груши, и сообщил:
— Я не посредник, но условия очевидны из сложившейся ситуации.
— Но, — сказал Поль, — они неочевидны для дознавателя, и он попросил бы изложить.
— Возврат личной свободы к уровню 1980 года, — ответил Ян.
— Что-что?
— Я сказал четко и ясно. Признание личной свободы на уровне 1980 года.
— Но, доктор Хуберт, это ведь абсурд!
— Я так не думаю, комиссар. В любом случае, ваше и мое мнение не относятся к делу.