— Но, — сказала Кекки, — теперь бюрократы хотят вообще запретить аргонавтинг.
— Не получится, — возразил Нойон, — разве что, они отменят Конституцию, Европейскую хартию, и Декларацию ООН по правам человека.
— Закон — ничто, толкования — все! — произнес Зигфрид, — Коррупция рулит. Так они уже запретили нам шлюпки, генлабы, и ксианзан. Денежные мешки снова разверзнутся и прольются дождем на парламентариев. Плутократы хотят загнать нас в подполье.
— Долбанные фашисты, — послышался женский голос из трюма фелюги, — я все слышу.
— Демократически избранные долбанные фашисты, — педантично поправил Зигфрид.
— Салют, Трикс! — добавила Кекки.
— Салют! — отозвалась молодая женщина в строительном полукомбинезоне, вылезая из палубного люка.
— Скажите, Трикс, это ваша лодка? — поинтересовался полковник Штеллен.
Молодая женщина, не спеша, извлекла сигарету и зажигалку из нагрудного кармана в фартуке своего полукомбинезона, аккуратно прикурила, и задала встречный вопрос:
— А если да, то что, герр… Как-вас-звать?
— Я Вальтер Штеллен, из RCR, Рейнского Сектора Комбинационного Реагирования.
— Ну, герр Штеллен, и на что вы комбинационно реагируете в отношении меня?
— Простите, Трикс, если я дал вам повод для агрессивности.
— О! Никаких проблем! — она махнула зажженной сигаретой, — Это ведь ваша работа.
— Моя работа: расследование и пресечение терроризма, — спокойно сказал он, — иногда случайная бестактность властей вызывает недовольство некоторых субкультур. Если недовольство игнорируется, то оно перерастает в агрессивность. Если агрессивность игнорируется, то она перерастает в терроризм. Отсюда мой вопрос о поводе для…
— Трикс, ни слова! — вмешался юрист-ботаник, — Тюрьма RAF ищет жильцов.
— Мерси, Зигфрид, я уже поняла, — Трикс с удовольствием затянулась сигаретой, затем выпустила струйку дыма в небо, и принялась мечтательно смотреть на звезды.
Майор-комиссар Тарен повернулся к Зигфриду и спросил:
— Что вы сейчас говорили о какой-то тюрьме?
— О тюрьме RAF, — невозмутимо уточнил юрист-ботаник, — вы француз, и не знаете нео-германского эпоса. Тюрьма Штамхайм в Штутгарте неофициально называется: «Тюрьма RAF». В 1977-м там были тайно убиты лидеры группы RAF — активисты анархического движения: Ульрика Майнхоф, Андреас Баадер, Гудрун Энслин и Ян-Карл Распе. Лишь Ирмгард Меллер выжила. Ее сочли мертвой после восьми ударов ножом в живот. Если власти опять сажают в Штамхайм за сочувствие анархизму, то выводы очевидны.
— Опять сажают? — переспросил майор-комиссар, — Вы о чем?
— Я о том, что Руди сидит в Штамхайме по ложному обвинению. Как активисты RAF.
— Похоже, Зигфрид, вы идеализируете RAF. Известно ли вам, что они грабили банки и проводили теракты совместно с палестинскими исламистами Ясира Арафата?
Юрист-ботаник медленно покачал головой.
— Нет. Я думаю, власти повесили на них теракты своего друга мусульманина Арафата.
— Своего друга? Вы о чем?
— Я о том, что Арафат тогда же в середине 1970-х, выступал в ООН, и почему-то не был арестован. Я о том, что в 1994-м ему дали Нобелевскую премию мира. Это было еще до моего рождения, но на моей памяти тот же правящий политический блок импортировал несколько миллионов мусульман в Германию из Палестины и окрестностей.
— Вы что, считаете всех мусульман — террористами? — мгновенно спросила Жаки Рюэ?
— А надо? — мгновенно отреагировал Зигфрид.
— Жаки, это плохая тема, — сказал Тарен. В этот момент зазвонил смартфон Штеллена.