Я не очень понимала, зачем тетенька объясняет такие очевидные вещи. Было бы странно, если бы местным слугам платил папенька. Он весьма прижимистый человек, денег зря не тратит.
И уж тем более не оплачивает слуг государственному учебному заведению. На это есть король и королевская казна.
— Это значит, что перед вами раскланиваться тут не будут, Елания. Более того, если вы поведете себя неправильно, вам будут хамить. Здесь вам не стоит афишировать ни свое происхождение, ни свое состояние: богатой купеческой дочке сложнее вписаться в коллектив ведьм из древних, и, увы, частенько обедневших ведьминских родов, чем девчонке без имени и со смутным прошлым. Завистницы с ведовскими способностями… — Тетенька чуть крепче сжала пальцы на моем плече, — не слишком приятное приобретение.
— Но… разве папенька не оплатил обучение?
Накануне отъезда я заглянула в его бухгалтерскую книгу. Чек он выписал солидный. Если столько платят все, то, наверное, могут себе позволить. Значит, и завидовать мне нечего…
— Это вам тоже не стоит афишировать. Лучше загадочно молчите. Получать стипендию гораздо почетнее. Жаль, что ваша сила пробудилась сейчас, а не через полгода: тогда я привезла бы вас участвовать в конкурсе. Но мы попробуем выбить стипендию в следующем году. — Мечтательно протянула тетенька, — Это так захватывает. Соревнование… Когда получаешь стипендию, и чувствуешь себя иначе. Вы меня поймете, Елания.
Для меня ее слова звучали соверешеннейшей белибердой. Я решительно ничего не понимала.
— Мне кажется, мы застоялись. Вот-вот пойдет дождь.
Тетенька вдруг приблизила левую руку ко рту и… оглушительно свистнула. Я и не знала, что она умеет свистеть, как атаман разбойников. Если так подумать, то я вообще мало знакома с тетенькой.
— Елания, имейте в виду: вам сейчас стоит навестить общежитие для студентов, я буду жить в корпусе для преподавателей, и…
— Нам не стоит афишировать наше знакомство! — Перебила я.
Это будет нетрудно. Я начинаю подумывать, что в Академию меня привезла совершенно чужая женщина, подменившая изученную до последней морщинки Акату где-нибудь на полпути.
— Да. — Кивнула тетенька.
Указала на свой сундук подошедшему слуге. Он вынырнул откуда-то из глубины леса на удивление быстро. Я даже не успела заметить, когда.
— Удачи!
Тетенька и слуга удалились — только скрипнула створка ворот. Они сами собой распахнулись перед тетенькой, и слуга почтительно пропустил ее вперед. Я помахала им вслед, чувствуя себя донельзя глупо.
А если передо мной они и не подумают открыться?
Свистеть я не умела, куда идти — тоже не знала. Кучер козырнул мне и взялся за поводья. Я хотела было попросить его помощи, но он сорвался с места — и только его и видели.
И я осталась одна.
Да еще и на затылок упала первая холодная капля.
Замечательно!
Да здравствует самостоятельная жизнь!
Хотела бы я начать ее не в глухом лесу и не в одиночестве…
— Эй! — Шикнул кто-то.
Я огляделась: передо мной были все те же ворота и дорожка к Академии, видневшаяся в зазорах между прутьями. За мной — пустынная дорога, вдали еще можно было различить клубы пыли от кареты.
— Эй, ты! Рыжая! — Позвали еще раз нетерпеливо. — Тащи сундук сюда, ну!
— К-куда?
— На территорию Академии! — Рявкнули из-за забора.
— А-а-а….
— Тащи, кому говорят!