Наверное, дела плохи, раз он вдруг стал будто другим человеком.
— Случилось что-то? — спросила тихо.
— Да, — ответил он. — Не хотел еще больше тебя огорчать, но повторно допросить Марицу не выйдет.
— Почему? — удивилась я. — Она уехала из города?
— Нет. Она мертва. Её тело обнаружили сегодня днем на дне одного из каналов. Говорят, несчастный случай. Сорвалась в воду, ударилась о камни. Но мы ведь с тобой понимаем, что это не так.
— От неё избавились, — хрипло прошептала я, вспоминая хорошенькую девушку, которая оклеветала Анри.
— И на суде скажут, что избавились от неё мы. Надо быть предельно осторожными, Полли. Я бы советовал тебе отменить визит в тюрьму, но… понимаю, что ты этого не сделаешь. Да и вдруг граф Вейран подтолкнет нас в нужном направлении? Я буду ждать тебя здесь же.
Пьер остановился на углу дома. Всего один поворот — и окажешься перед воротами судьи. Мне снова затошнило. В памяти всплыли липкие прикосновения пальцев, губ.
— Тише. — Пьер опустил руку на плечо. — Тебе придется жить с этим, Полли, но не дай случившемуся сломить тебя. Иди.
— Спасибо.
Я сделала несколько шагов, которые отделяли меня от мучителя. Постучала. Дверь открылась быстро — судья меня ждал.
— Входите, мадемуазель. — Его губы расплылись в сальной улыбочке.
— Нет, я подожду вас здесь, — ответила поспешно.
— Что же вы так? Не бойтесь. Я — честный человек.
— Хочется верить. Идемте же.
Вайхес взглянул на меня как-то по-особенному, закрыл за собой дверь и увлек на улицу.
Экипаж ждал неподалеку. Мне было страшно в него садиться, но и не сесть я не могла. Скоро я увижу Анри. Пусть только это будет важным.
Заскрипели колеса. Судья сидел рядом со мной и разглядывал так, будто желал проглотить. Его рука скользнула на мое колено.
— Не надо, — отодвинулась я. — Вчера мы с вами все решили.
— Не будьте такой жестокой, Полли. Неужели вам не понравилось?
Я промолчала. Молчи, Полина, молчи! Еще немного. И как только экипаж остановился, тут же спрыгнула на землю, не дожидаясь Вайхеса.
— Не спешите так, без меня вас никуда не пустят, — полетел в спину каркающий смех.
Мы стояли у городской тюрьмы. Я почти не бывала в этом районе города, а само черное здание с узкими зарешеченными окошками видела во второй раз в жизни. Даже смотреть на него было страшно. Сердце ухало о грудную клетку. Казалось, что вот-вот упаду в обморок.
— Идите за мной, мадемуазель Лерьер.
А если Гастон заманил меня в ловушку? Если в стенах тюрьмы уже ждут палачи, чтобы допросить по всей строгости? Я закрыла лицо капюшоном, чтобы никто не видел, как срываются слезы с ресниц. Сейчас узнаю, права я или нет.
Судья замер у кованных дверей, гулко постучал. Скрипнуло, открываясь, окошко. Кто-то взглянул на нас сквозь решетку — и распахнул дверь.
— Ваша милость, — поклонился он Вайхесу.
— Полно, — махнул тот рукой. — Я пришел по делу. Эту мадемуазель нужно проводить к заключенному.
— Сделаем, ваша милость.
И комендант, если судить по форме, подобострастно поклонился и поманил меня за собой: