Однажды я бы с удовольствием сказала Ревику, насколько эти двое похожи.
— Серьёзно? — сказала я. — Где он? Он болен?
— Он отправился в Каир, Мост, — сказала Чандрэ.
— Каир? — я удивлённо повернулась к ней. — Зачем?
— Кто знает? — Чандрэ пожала плечами. — Скатертью дорожка.
— Может, Ревик по нему соскучился, — Касс криво улыбнулась.
Последовало молчание, наполненное лишь стихающим гулом вертолёта. Затем я издала невольный сдавленный смешок. Джон и Чандрэ захохотали вместе со мной, и даже Йерин, который редко понимал наш юмор, улыбнулся этой шутке.
Встреча с Мэйгаром доставит Ревику такую же радость, как если бы его обмакнули в немытый резервуар канализации. Голышом.
Глава 3
Фигран
Фигран плывёт. Видит сны… он создаёт вещи своим сознанием.
Диссонанс звучит в перекатывающихся волнах, пустых мечтах, ранее сдерживаемых одной или несколькими запертыми дверьми. Он строит особняки в своём сознании.
Он строит и строит…
Пирамиды больше нет.
Он пытается почувствовать. Он прикладывает усилия…
Клочки сознания искажаются и извиваются, словно мёртвые цветы сквозь облачные призраки света. Они принадлежат ему, эти облака, и все же их непосредственная связь с ним ускользает от него. Освобождённая от уз тел из мяса и костей, освобождённая от Пирамиды, толпа застывает над оставшейся формой.
Они приносят… нервозность.
Что-то в этой толпе пугает его.
Он видит тени. Он видит их и задаётся вопросом…
Стены пропали. Часть его разума, застрявшая в бледном искажённом теле внутри дрейфующего металлического конуса, находит это печальным.
Его отца больше нет. Галейта больше нет.
Фигран спит. Проносясь сквозь тёмную красоту ночи и её бесконечный ковёр звёзд, он дремлет и бездействует. Опасности таятся буквально на расстоянии вытянутой руки, в другой темноте, такой глубокой, что он не может представить себе её глубины. Там таится боль и нечто худшее. Это не та подобная материнской утробе тьма, где он видит сны, а тьма безмолвия, смерти.
Конца бытия.
Голос шепчет, напоминает ему, заставляет сомневаться, задаваться вопросами…
Но с ним все хорошо.
С ним, перенёсшим страдания и искупление, содержащим в себе больше света, ума и воображения, чем тысяча обычных… с ним все хорошо.
Бог наблюдает за его шагами.
Он видел, как Бог его выделяет.
***
Глубоко внутри подвала дома в горах Баварии мужчина рылся в стопках документов и матерился.
Бумаги окружали его толстым расползающимся кольцом. В камине горел огонь, и он периодически скармливал ему пачки тех бумаг, которые он уже счёл бесполезными, или которые просто раздражали его своим монотонным бюрократическим повествованием.