Ребята подобрались со всей нашей обширнейшей родины. Слушая их рассказы, он ещё крепче уяснил для себя, что самая бедная жизнь в городе лучше, чем самая богатая в его посёлке. Служил в их роте парень, Лешка… Выделял его невообразимо рыжий цвет волос и ярко-голубые глаза, которые всех согревали добрым светом.
Ещё одной особенностью Лёши было то, что к нему все ходили со своими недугами: у кого голова болит, кто ноги натёр, не по размеру выданными кирзачами, у кого синяки по всему телу после тренировки. Парень хлопал сослуживца по плечу, лучезарно улыбался и говорил:
— Всё пройдёт, не думай об этом, — самое удивительное было то, что больные руки, ноги, головы и прочие части тела действительно очень быстро проходили, даже кровавые мозоли за пару часов затягивались молодой розовой кожицей.
Ох, как же Карен захотел обладать этой способностью. Это стало его мечтой, при мысли о которой у юноши сводило челюсть и начинали подрагивать руки. Он начал пробовать сам, совершенно не надеясь на успех, а однажды, не выдержав, подошел и попросил научить.
— Да как же я научу? Я и сам не знаю, как это работает, — Лёшка заулыбался и обнял Карена за плечи, — Я просто очень хочу помочь всем, кто ко мне обращается. Если б я мог, с удовольствием бы научил. Хочешь посиди, как-нибудь, посмотри. Я даже расскажу, как и о чём думаю, да не уверен, что из этого выйдет толк.
Несколько раз после того разговора приятель рассказывал, как думает об исцелении других, даже сам звал, когда к нему обращались. А Карен пытался повторить, всё, что ему рассказывали.
Вот в третьей роте захворал Серёга, ничего особенного, просто насморк. В очередной раз Карен пытался сделать, так как его учил Лёша. Мучился, мучился да и лёг спать, не солоно хлебавши, как ему тогда показалось.
А следующее утро для него началось с жуткой боли в районе лба и переносицы. Глаза казались горячими, а каждое движение отдавалось в голове эхом. Как он добирался до сан. части юноша не помнил, боялся только одного, не завалиться бы под ближайший куст. Молоденький доктор, сделав рентген, диагностировал острый гайморит и положил в лазарет.
Спустя две недели, после того как эскулапы позволили Крену вернутся в ряды служащих, юноша случайно узнал, что в тот день, как он попал в госпиталь у Серёги волшебным образом прошел насморк. Сам сослуживец разражался трелями восхваления великого целителя Лёхи, от чего последний усердно открещивался. И надо заметить, что недаром. Вечером Карен решился прояснить для себя ситуацию:
— А как ты делаешь, чтоб болезнь не переходила на тебя?
— Не знаю, а почему она должна перейти на меня?… Я же тебе рассказывал, просто очень хочу помочь, ну разве что когда помогаю, я стараюсь не забывать, что это нельзя брать на себя. А почему ты спрашиваешь? — и тут же замолчал, — Ты попытался? Ох, чёрт! У меня ведь не получилось тебе помочь, когда ты валялся в лазарете.
Разговор был исчерпан, а ещё через две недели Лёха демобилизовался. Не раз, засыпая в тёмной казарме, Карен думал о словах приятеля. Он ведь, когда помогал Серёге тоже думал, чтобы болезнь не перешла на него, единственная разница была в том, что Лёха во время лечения искренне желал "пациенту" здоровья, для Карена же помощь Серёге была игрой, пробой сил и ничем больше. Ему было всё равно, поправится сослуживец или нет, важно было лишь одно, получится ли.
***
Демобилизовавшись, Карен приехал в Москву и без труда поступил в Сельскохозяйственную академию имени Тимирязева. Учёба пролетела быстро, не оставив ярких воспоминаний. Юноша был старше своих сокурсников и их жизнью практически не интересовался. Его не привлекали их пьяные вечеринки и коллективные подготовки к экзаменам. Гораздо больше его интересовало то, какие способности бывают у людей и чему ещё из этого можно научиться.
"На ловца и зверь бежит" — стоило Карену заинтересоваться такими способностями, как жизнь свела его с доморощенным гипнотизёром Сашей и очаровательной девушкой Олесей, которая, сама того не ведая, обладала навыками телекинеза. Первый был немного не в своём уме, мечтал о мировом господстве и по его словам "собирал касту просвещённых", дабы управлять окружающими, поэтому он был рад научить Карена чему угодно. Одно было плохо, к концу обучения новый знакомый окончательно свихнулся и угодил в психушку.
Вторая ничего не ведала о своей способности, вернее старательно её не замечала, видимо боялась быть не такой как все. После длительных уверений и убеждений, она в свой талант, таки поверила и радостно бросилась учить Карена. Конечно, в его голове роились подозрения о том, что всё это она проделывала лишь с одной целью — выйти замуж, но он от этого отмахнулся. В конце концов, какая ему разница, что у неё за цель, если он-то свою знал, и женитьба туда не вписывалась никаким боком. Правда итог этого обучения тоже был печален, ни с того ни с сего в один, не очень прекрасный, день девушка не проснулась. Слава Богу, это произошло не в постели Карена, иначе трудностей был бы миллион.
Но такие интересные финалы обучения той или иной способности заставили задуматься. Конечно, может быть это простое стечение обстоятельств, но как-то уж они странно стекаются.
Когда Карен закончил институт, судьба решила, что достаточно обласкала его своим вниманием. Карен получил распределение в московский исследовательский институт сельского хозяйства и комнату в общаге. Тут то дело с поисками талантов застряло намертво. Рядом с ним не было никаких необычных людей, только трудяги, ломовые лошадки советской селекции и агрономии. А он уже почувствовав азарт от нахождения и получения талантов, сродни тому, что чувствует охотничья собака, напавшая на след, и не знал в какую сторону метнуться, чтобы эти самые таланты найти. Но как их искать? Не ходить же, в самом деле, по улицам, приставая к людям с дурными вопросами. Мысли о поисках захлестнули его с головой, вытеснив все остальные.
Глава 3
Дэн (Денис Крапенков) начало 2000
Денис уже не первый год служил в милиции. Вернувшись из армии и хорошенько подумав, он понял, что по вине своих, как ни странно не истрепавшихся, идеалов свою судьбу ему надо связывать со служением порядку на любимой родине, а по сему воспользовался квотой при поступлении и пошел учиться на юриста. Он хотел, да нет, он мечтал быть опером. Оттого, закончив институт, рьяно взялся за работу. Она с одной стороны была жутко интересной, с другой подавляюще тяжелой, выворачивающей на изнанку все человеческие грехи и пагубные пристрастия, а с третьей дарящей успокоение, ведь закрытые дела говорили ему о том, что он, Денис, хотя бы чуть-чуть попытался исправить то тёмное и плохое, что всегда присутствует в жизни. Отношения в коллективе сложились хорошие, да и, что греха таить, руководство его ценило. Не исключено, что это было из-за его прозорливости, он почти безошибочно определял, мог ли преступник совершить то или иное злодеяние. Да и управленец из него получился не плохой, Денис всегда знал, как будет работать тот или иной новенький, что можно поручить сотруднику, чтоб человек не провалил задание. Благодаря этому он весьма быстро стал заместителем начальника отдела, резво продвигаясь по службе без всякого блата.
В то утро он шел на работу с каким-то странным ощущением, бывает такое, что нутром чувствуешь — сегодня случиться что-то неординарное.
— Доброе, так сказать, утро, — приветствовал он коллег, заходя в кабинет, который делил ещё с двумя ребятами.
— Утро, добрым не бывает, — откликнулся Миша, молодой парень, относительно недавно у них работавший.
— Особенно утро понедельника, — буркнул Петрович, мужчина лет сорока, вечно всем недовольный. Петрович давно уже работал в отделе на момент когда Денис только пришел, но по сей день оставался обычным опером, то ли потому что сам не хотел расти, то ли по тому, что начальник считал, что он слишком хорош на своём месте, чтоб его переводить.
Не успел Денис устроиться за столом, как в дверь всунулась голова дежурного:
— Ребят, на выезд, там опять убийство, — Денис всё время забывал, как зовут этого дежурного, он работал у них не первый год и сообщал о каждом происшествии всегда так расстроенно, как будто этого он от людей ну никак не ожидал, причём старался это делать всегда лично, пренебрегая телефоном. Хорошо хоть все выездные отделы сидели рядом с дежуркой, а может именно поэтому они тут сидели.
— Миш, поехали! Петрович — ты за старшего, — с улыбкой сказал Денис, не смотря на тревожное ощущение и утренний выезд, настроение у него было отличное.
— Юморист, блин. Не переживай, скоро и меня заставят куда-нибудь тащиться, — пробурчал в ответ Петрович, не поднимая глаз от отчёта.
Денис с Мишей ехали по весенней Москве, на служебной машине, солнышко играло в витринах магазинов, и город был какой-то по-утреннему свежий и как будто умытый, хотя дождя ночью не было. От всего этого на душе начинали петь птички, и хотелось весь мир обнять, а не думать о том, что сейчас они приедут в квартиру, где в очередной раз прервалась чья-то жизнь и не будет больше у этого человека ничего, ни плохого, ни хорошего.