— Ну, допустим, есть. Что это для тебя меняет? — спросила я сварливо, вспомнив, как он сегодня выудил у меня два моих кровных пятака.
— Так ты дай его человеку, который сейчас зайдёт, он мне его отдаст, а я его на поясницу себе прилеплю. А тебе потом отдам.
— После использования?
— Зачем? Новый куплю.
— Как же ты на работу вышел с больной спиной?
— Ну я ж не спиной стройбазу охраняю, а глазами, — резонно ответил он.
— А пластырь самостоятельно купить тебе не судьба?
— Да у меня с деньгами сейчас не густо, — признался Кореш, — зарплату последние месяцы стали опять задерживать.
Я подумала о том, что Кореш, по сути, сегодня подарил мне миллионы денег и мужа в придачу, и расщедрилась:
— Ладно, пусть твой человек заходит. Дам я ему пластырь.
— Спасибо, Шушпанчик! Я тебе новую песню спою, у меня уже полтора куплета готово.
— Не надо больше про меня песен писать! — возмутилась я.
— Да не про тебя песня, а про Алку! Вот послушай, там такое начало, — и Кореш торжественно-лирично затянул, — Это былооо прошлым летооом, на городскооом пляжууу…
— Нет такого слова — "на пляжу"! — наступила я на горло Корешевой песне.
— Ладно Шушпанчик, я не могу долго говорить, пока.
Отключив телефон, я встретилась глазами с благоверным.
— Шушпанчик?
— Прозвище.
— Тебя называют прозвищем вместо имени?
— Иногда. Некоторые.
— Мне нравится звучание этого слова.
— Ага, Шушпанчик Айнэнэнай — двойное благозвучие.
— Полностью согласен с тобой.
Я с подозрением посмотрела на Клиффорда. Серьёзно? Шутит? Издевается? По нему не поймёшь.
— Между прочим, ты мне так и не ответил, почему ты беден, — сказала я.
— Я не беден. А что этому Корешу от тебя надо было?
— А, да, — вспомнила я, — Прогревающее средство. Наружное.
Я полезла в домашнюю аптечку и достала оттуда перцовый пластырь.
— Почему ты о нём заботишься? О Кореше, — спросил Клиффорд.
— Потому что он попросил, а мне нетрудно сделать маленькое доброе дело для… Кореша. Он входит в мой круг общения. Пусть и не самый ближний. Понимаешь?