Я знала, что не держу зла.
Я знаю, что безумно люблю его и скучаю.
— А он меня любил? — Я задаю снова этот вопрос Дэррилу, наблюдая, как он слушает музыку в наушниках, полностью уйдя в состояние похожее на транс — глаза закрыты, легкие кивки в такт и наслаждение на лице.
— Кто?
— Рэйнольд.
— Не любил. Любит.
— Правда?
— Угу. — Дэррил мычит, медленно кивая то ли мне, то ли под музыку.
Я сидела и зачем-то фасовала для их мамы сбор сушенных цветов в маленькие холщовые мешочки. Мисс Финч, как выразился сам Дэррил, вела «здоровый образ жизни»: медитации, йога, вегетарианство, только все натуральное и природное. Собственно, поэтому она и переехала после развода вместе с детьми из США в Норвегию, где сейчас мы и находились. Здесь же она открыла свой центр и ушла с головой в индуизм, выбрав «путь деяний».
Поэтому она не удивилась, узнав, что студентка из Америки на каникулы приехала к Дэррилу и Миа, и осталась с ними жить. Ее много чего не удивляло. Мисс Финч жила в своем мире, отдельном от жизни Миа и Дэррила, а те, в свою очередь, старались ее не загружать своими проблемами — странный симбиоз матери и детей, построенный на взаимоуважении и заботе. Но где-то внутри мне не нравилось это. Почему-то я невольно осуждала ее за некое равнодушие к ним. Может, потому что я не могла вспомнить свою мать? Почему я помнила Рэйнольда, а свою семью нет? Лишь на третий день я вспомнила, что у меня есть сестра Варвара! Но такого щемящего чувства тоски, как по Рэю, она не вызывала.
— Я закончила. — Передо мной лежали двадцать холщовых мешочков с лавандой, ромашкой и кучей других трав.
— Отлично. Уложи в коробку. — Дэррил кивает мне на короб над холодильником. На улице метель. А дома тепло. Включена гирлянда и зажжены свечи. Вечер был уютный, укутывающий, как одеяло, из-под которого не хотелось вылезать. Мы были с Дэррилом одни. Мисс Финч была на занятиях в своем центре, Кристофер и Эйвинд сегодня работали в баре Ларсенов, Питер и Ода пропадали на свидании. Миа куда-то убежала.
— А кто такие Инициированные?
— Это мы.
— Колдуны?
— Угу…
— А я?
— Ты тоже. — Я чувствовала себя маленькой девочкой, которая приставала к взрослым со своими вопросами, но иначе не могла.
— А почему я не умею, как Кристофер, стрелять электричеством? Или, как Миа, застилать кровать взмахом руки? Или зажигать свечи, как ты?
— Потому что ты еще себя не вспомнила. Вспомнишь — и знак проявится.
— Ты откуда знаешь всё?
— Я не знаю всё. Невозможно знать всё.
— И все-таки? Тебя уважают другие…
— Просто я вижу сущность.
Ну вот опять! Он постоянно отвечает так. Я даже знаю ответ, если спрошу что-то непонятное мне после этой фразы: «Когда вспомнишь, кто ты — поймешь».
— Ты сказал, знак проявится… Это что?
Он, не открывая глаз и не отвлекаясь от музыки, протягивает руку и задирает рукав — татуировка с Луной. В голове словно включается определение ей: Химера. Озвучиваю. Дэррил довольно щелкает пальцами.
— Вот видишь, еще чуть-чуть и вспомнишь кто ты.
Я задумчиво смотрю на свою руку.
— У Миа такая же. Она тоже Химера?