— Если туфелька не подходит ни одной девушке, ничем не могу помочь, — отрезала я, не давая ему заговорить. — В глаза надо было возлюбленной смотреть, а не на грудь пялиться. Глядишь, и признал бы.
Не знаю, как именно и куда смотрел, танцуя со своей незнакомкой, принц, но на меня он сейчас взирал совершенно ошарашенно.
— У меня нет никакой туфельки, — сказал он затем.
Я закатила глаза.
— Ладно, если ваша красавица спит и от поцелуя не просыпается, попробуйте перейти к более решительным действиям. Тогда авось пробудится. Чтобы заехать вам по физиономии, — мстительно добавила я.
И попыталась захлопнуть дверь, чтобы заснуть, как та красавица. Но не тут-то было. Принц оказался проворным и успел просунуть ногу в дверной проём.
— У меня нет спящей суженной, — сообщил он, на сей раз почти злорадно.
Я прикинула в уме, какие остались варианты.
— Целоваться с лягушкой — только на свой страх и риск, — заявила я тоном наёмной торговки, которой всё равно, продастся товар или нет, зато хочется, чтобы покупатели хоть ненадолго оставили в покое. — Какая зараза в болотах водится, о том даже кикиморы не ведают. Будут ещё какие-нибудь вопросы?
И я со значением покосилась на ногу, обутую в сапог для верховой езды и по-прежнему препятствовавшую благому делу закрытия двери.
— Будут, — расстроил меня поздний гость. Потом посмотрел на меня как-то странно и, растеряв всю свою недавнюю уверенность, спросил:
— А вы действительно добрая фея?
— Добрая, — злобно подтвердила я. — Только у меня настроение плохое. Так зачем пришёл-то, а?
— Мне нужна помощь феи. — Решимость к посетителю снова вернулась. — Я должен жениться на девушке, которая никогда не смеётся.
— И за что же ты её полюбил такую, без чувства юмора? — полюбопытствовала я.
— При чём тут «полюбил»? — поморщился принц. — Отец приказал. Я младший сын, унаследовать трон мне не светит, вот отец и решил устроить брак с заграничной царевной.
— А ты что? — хмыкнула я.
Недовольство потихоньку отступало, и теперь незваный гость вызывал даже симпатию.
— А что я? — пожал плечами он. — Моё дело подневольное. Меня, собственно, и не спрашивает никто. Раз на благо государства надо, значит, надо.
Раздражение, прежде одолевавшее меня, теперь словно перекочевало к собеседнику. Решение отца принца явно не радовало, он даже от избытка чувств пнул ногой стену. Теперь, благодаря такому порыву, ничто не мешало мне захлопнуть дверь, но я уже и сама не торопилась этого делать.
— Ты кофе пьёшь? — спросила я, никак не предупредив гостя о смене темы.
Тот немного удивился, но всё же ответил:
— Пью.
— Что ж ты раньше не сказал? — попеняла ему я и, призывно распахнув дверь, зашагала на кухню.
Я возилась с посудой и потому стояла к двери спиной, но слышала, как принц вошёл следом.
— С коньяком будешь? — решила уточнить я.
— Буду, — с должным энтузиазмом ответил он.
Я одобрительно кивнула. Вот то-то же. За кофе с коньяком и о деле можно поговорить. Вот боги свидетели: хотела я последовать совету Мелюзины. Буквально как хорошая девочка. И что из этого вышло? Новое дело в придачу ко всей навалившейся на меня работе плюс очередная чашка кофе в десятом часу вечера. Судьба.
— Ну, рассказывай, — произнесла я, когда мы сидели в уютной атмосфере домашней кухни, глотая святой, с моей точки зрения, напиток и закусывая печеньями. — Чем тебе так не понравилась невеста, если ты даже мою ни в чём не повинную стену ногой сломать пытался? Неужели только тем, что не смеётся?
— Да не в этом дело, — скривился принц. — Не смеётся — и ладно, мало ли у кого какой характер. Тут штука в другом. Отец Несмеяны жутко из-за этой особенности дочери переживает. И решил так: кто царевну рассмешит, тот на ней и женится. А заодно полцарства в приданое получит. И так это обставил — право слово, сумасшедший дом какой-то. Каждую неделю в тронном зале состоится приём. На этот приём приходят кандидаты в женихи. И все по очереди пытаются царевну рассмешить. Пока никому не удалось. И выходит так, что я тоже должен идти туда и предпринять свою попытку. Но, понимаешь, всему есть предел. Жениться ради нужд королевства — ладно. Но я не шут и не клоун, чтобы при всём честном народе травить анекдоты, корчить рожи или ходить на голове. Или что они там ещё вытворяют. У меня пока ещё есть гордость, и вот так её попирать я не готов.