— Полностью?
— Да… Многие сходят с ума, соприкоснувшись с Пустотой. Не знаю, что с ними происходит, но это жалкое зрелище, когда маг уже ничего не может, но все еще помнит. И каждую ночь видит тварей из Пустоты. Естественно, Силы оставлять им в такой ситуации — опасно.
— И как это происходит?
Марк стушевался. Разговор был неприятен, причем, лично. Что-то очень близкое скрывалось в этом.
— Это длительная и болезненная химиотерапия.
— Я лезу куда не следует? — тактично спросила Ева, пока не сделала чего-то непоправимого.
— Нет. Тебе лучше знать. Не обращай внимания на мои реакции.
После такого ответа хотелось вообще заткнуться и помолчать в тряпочку. Но эксперименты на людях редко обходятся без жертв.
— Химия помогает от магии?
— Разве ты еще не поняла, что магия — нечто среднее между физикой и химией? Кровь, энергия, гормоны… Все твои мысли — набор химических реакций, способных вызывать отклик в физическом мире. В наш прогрессивный век без лоботомии активные участки мозга угнетают и отсекают препаратами… Хотя, не берусь судить, что гуманнее.
Девушка поежилась на пассажирском сидении. Перспективы выглядели жутковато.
— Некоторым пациентам лоботомия помогала, если судить по архивам, — ради справедливости заметила Ева. — А здоровому психически человеку могут убрать способности?
— Ева, к чему допрос? В принципе, это возможно, хотя сложно и почти незаконно.
— Твоя мать сказала, что это невозможно.
Чернорецкий пожал плечами:
— Потенциально ты интересна для Комитета. Неудивительно, что она соврала. Я же рекомендую разобраться с твоими возможностями, прежде, чем решать что-то настолько серьезное.
— Ты никогда не жалел, что ты маг?
Прочесть что-то по невозмутимому лицу — невозможно. Только ждать. Пепел с красными искорками скользнул по приоткрытому окну.
— Жалел, конечно. Когда ребенком был, например. Все ра по летним лагерям, или в отпуска с родителями, а я — к отцу и бабушке, учиться Силами владеть. Для ребенка это сложнее, чем для взрослого. Все равно, что оружие дать в руки. Взрослый лишний раз не прикоснется, если объяснить…
— У тебя родители не вместе живут?
Марк бросил на нее короткий взгляд, и только тогда вспомнил, что они еще не общались столь откровенно. Скрывать здесь было нечего. История сложная, но старая. Да и помня об особенностях своей фамилии, он знал, что иначе быть не могло. Родовые проклятия есть, хоть верь в них, хоть не верь.
— Мой отец погиб десять лет назад. Но большую часть моей жизни они были в разводе.
— Извини, — устыдилась потревоженной темы Ева. Большинство одноклассников, выросших в неполных семьях, приучили, что это болезненно и нетактично.
— Да это преданья старины глубокой, — отшутился Марк. — Сейчас дилемма посложнее будет…
— М?
— Решай — пообедаем, то есть, поужинаем, в городе, возьмем ужин с собой или будем довольствоваться тем, что наготовила Маша?
— Маша?
— Горничная, — в голосе проскользнула улыбка.
— А ехать долго?
— Сорок минут.