— Яр…
— Беги, скорее. Скорее, Вася, — во взгляде милого столько мольбы, что дурно сделалось.
Выходит, обманул Кощей, ирод проклятый! Запер Ярку, меня из теремов не выпускает. Неужто он с Кышеком заодно? Вот так угодила, Василиса Дивляновна. Отдаст меня в руки лиходея, и поминай как звали. Кто знает, какие у них с самозванцем дела? Небось, продал меня Кышеку, уж злато Бессмертный любит — это всем известно.
Дверь терема громко хлопнула за спиной. Достала из рукава свернутый пояс с торчащим краешком обрывка заклятья Вечности и замерла. Во рту заиграл соленый привкус, губу защипало. Нечего тут думать, тикать надобно! Угодить в подземелье Бессмертного — раз плюнуть, тогда уж не вытащить мне друга.
По двору крадучись ходила, во все постройки заглянула, но Креса не нашла. Куда найтмара дел, паршивец?! Может, и нет моего коня больше. Сытый да напоенный…
Ничего вокруг не замечала, неслась по мосту через речку, доски под сапогами свистели. От факела толку мало — ни рожна не видать. Сама не поняла, как в лесу очутилась. Споткнулась о торчавшую корягу и полетела в сугроб, выпустив огонь из рук. Нырнула палка в снег и потухла. В кромешной тьме я очутилась. На небе ни луны, ни звездочки — затянуло снежными тучами. Будто ослепла я.
Зубами от холода стучала — в одной рубахе на морозе несладко. В ногах силы пропали. Да и куда бежать теперь? Только подумала — сгину в ночном лесу, как доля придумала новую напасть. Шорох крыльев, и у ног очутились два красных огонька — вестник. Глаза не видели, но почувствовала, как птичьи когти полоснули по рукаву, куда спрятала заклятье.
— Ведьма, ты сдурела?! — огоньки глаз нечисти разошлись в стороны и потухли, яркое пламя на миг осветило зимний лес.
Кощей из Нави, если нужно, достанет. Холодные ладони Бессмертного опустились мне на плечи, мы тотчас очутились в его тереме.
— А ну объяснись! — зарычал чародей, глаза налились яростью.
— Я все поняла про тебя! — попятилась от колдуна и уперлась в стену. — Зачем ты Ярку полонил? Решил меня Кышеку отдать? Сколько он тебе злата обещал?
— Ты чего, ведьма?! — ярость Кощея быстро сменилась нешуточным удивлением. — Кого я полонил?! Какое злато?!
— Яра — любимого моего! Он сейчас у тебя в подземелье, — дрожала, захлебывалась словами. — Признавайся, к Кышеку ходил договариваться?!
Бессмертный глаза раскрыл от удивления, изогнув брови. Глядел на меня, что на скомороха, с ответом не спешил. Молчание только пуще раззадоривало, дров в топку подкидывало. Уже и о страхе забыла — зло взяло.
— Глядеть волком перестань, — холодно заявил Кощей и потащил за руку к лестнице в подземелье.
Спускалась, чуть не падая — торопился колдун, увлекая за собой. Оказавшись внизу, он отпустил меня и, раскинув руки, повернулся кругом:
— Показывай, ведьма, где твой любимый?
— Там, — указала в глубину коридора, — своими глазами видала.
— Идем, — холодные пальцы снова сжались на моем запястье, факелы вспыхнули, развеяв темноту.
За решеткой, где недавно томился друг, оказалось пусто, дверь распахнута. Кощей поджав губы, глядел с укором. Не знала, что думать, что сказать — не ведала. Словно и не было здесь милого никогда. Схватилась за рукав — на месте заклятье, грудь под рубахой часто заходила.
— Ну, чего сопишь? — Бессмертный перешагнул порог комнаты и прошелся, пошевелил скрипучую решетку.
— Ты его спрятал, — еле слышно зашептала, чувствуя, как голова идет кругом.
— Мороком тут знатно несет, — Кощей сморщился и вышел в коридор. — Сама подумай, зачем мне твой… Как его там? Любимый твой мне зачем? Кышеку бы тебя отдал, и время не тратил.
— Кощеюшка, ты тут? — в подземелье показался Баюн. — Нет ее нигде, все… — кот осекся, разглядев меня за решетчатой дверью. — Нашлась, ну слава солнцу!
— Баюн, я тебя на воротник пущу, вот тебе слово, — колдун недобро покачал лысой головой. — Она в лес сбежала, вестника встретила.
— Как вестника?! Где вестник?! — кот угрожающе изогнул спину и распушил хвост.
— Не шипи, убил я его, но это дела не меняет. Чуешь, мороком несет?
— Как такое быть может? — кот закивал головой, улавливая запах колдовства. — Кому удалось сюда забраться?
— А вот теперича представь, как они там колдуют, чего вытворяют.
— Подумать страшно, — Баюн скользнул к моим ногам. — Василиса, ты цела, не шибко досталось?