или Девятый Месяц 34 года правления Императора Шу Аньфу
Ветер, срывая осенние листья, вбрасывал горсти в мрачные облака. Сад Пурпурного Соловья накрыла печаль месяца дождей и ветров. Цветы вяли, а краски трав угасали. Далекие бамбуковые рощи чернели в мареве туманов, хрустальные купола дворца более не играли огнями и радугой.
Император Шу бродил по дорожке, сминая сухие бутоны пионов, и с горечью вспоминал об Изумрудном Дворце. Его давно похоронили и оплакали. Возможно, он провел пленником прекрасного безмолвного мира намного больше, чем считал, и в Шелковом Городе его имя давно превратилось в легенду.
В просветах сандаловых дерев синели волны Лазурного Моря; теплый успокаивающий аромат растекался над садом. С того момента, как Сын Неба увидел в Запретном Парке Сада Пурпурного Соловья прекрасную жемчужину, он потерял покой. Она манила и звала, влекла и чаровала. Господин Лунг, запретивший на нее смотреть, в последние месяцы зловеще молчал, и Император решил — затворник, так и не явивший себя взору, внезапно скончался. Прошла еще одна зима, запели весенние ручьи.
И тут случился неожиданный поворот колеса. Гуляя по берегу Лазурного Моря, Шу заметил джонку[7] с сияющими парусами, что плавно покачивалась на волне.
— Что это? — Шепнул Император, не надеясь получить ответ.
Но Лунг ответил. Впервые за много месяцев тишины.
— Корабль, — послышалось эхо из дождливых облаков.
— Для меня? — Сердце Сына Неба екнуло.
— Я чувствовал твою боль с момента появления в Хрустальном Дворце. Она пропитала мои покои и сады, сокровищницы и башни, расползлась по горным рекам и срединным озерам, отравила леса и долины, притупила яркость звезд и сияние луны. Да, этот корабля для тебя. Я отпускаю тебя, Император Пятой Династии Шу Аньфу. Возвращайся домой и больше ни о чем не скорби.
Император не сдержал слез радости и по желтым с белым одеяниям побежали соленые капли. Он искренне отблагодарил Лунга за щедрость и милосердие и попросил один вечер, чтобы проститься с Потаенным Царством, в котором провел не менее тысячи белых лун.
Лунг разрешил и снова пропал.
Но Сын Неба не был полностью откровенен с тем, кто приютил, оберегал и кормил его все это время. Сердце смертного властелина, прожженное алчным огнем, не ведало истинной благодарности и не знало настоящего смирения. Последний вечер Шу бродил по Саду Пурпурного Соловья не для того, чтобы проститься с гостеприимным миром, но для того, чтобы выкрасть священную жемчужину дракона.
Дождавшись ночи, он тайком пробрался в Запретный Парк и разбил хрустальный купол. Спрятав перламутровую крупицу в широких рукавах, он поспешил к кораблю, дожидавшемуся его на волнах.
Взвился парус, загудели борта и джонку понесла Императора Пяти Священных Гор в небесную даль. Когда зеленеющий остров, засыпанный башенками, крепостями и Хрустальным Дворцом растаял в темноте, Шу вздохнул и вытащил жемчужину из рукава.
Боги Девяти Небес благоволили ему; он не только выжил в шторме в месяц Синего Огня, попал в сказочный край, но и вернется в Шелковый Город с редкой реликвией, о которой простые смертные слышали только в старинных преданиях.
Предки, воспетые в Книге Песен, умрут от зависти, когда песни об их победах потеснятся под напором сказаний о величайшем достижении Императора из Пятой Династии Шу. Он, Сын Неба, владыка страны под Девятью Небесами, принесет в Срединное Царство жемчужину дракона и заслужит бессмертие. Император невольно вспомнил лица мандаринов, военных губернаторов, префектов провинций, Первого Министра и генералов и расхохотался — все они воспоют его в стихах и поэмах; его имя увековечат в Песнях Сорока Княжеств.
Шу спустился в трюм, разжег очаг и подогрел рисовое вино. Потягивая горячий напиток, он любовался блеском жемчужины и слушал мерный шум волн. Джонку плыла без посторонней помощи, и Император догадался, что доски судна были заговорены волшебством.
Неожиданно блеснула молния и джонку содрогнулась. Император поспешно спрятал жемчужину в рукав и бросился на палубу. Занимался весенний шторм: море ходило из силы в силу, небо бурлило громом и молниями. Среди гудящих облаков металась узкая лента золота, оставляя за собой рубиновый след. Небесный Дракон. Император, промокший от дождя и продрогший от ветра, упал на колени и вознес молитву богам Девяти Небес о помощи и заступничестве.
Но было поздно. Ужасное чудовище настигло его.
Два светящихся демонических глаза рухнули из мрака упавшими звездами. Лазуритовая чешуя, покрывающая скользкое, змеиное тело блеснула слепящим пламенем. Тигриные лапы в когтях сломали мачту и сорвали парус. Меж оленьих рогов на сердитой башке затлелся огонь.
Парящий в облаках и рассекающий по волнам обвил дрожащую джонку чешуйчатым телом и стиснул в смертоносных объятиях — одно его движение и корабль рассыплется грудой бесформенный щепок. Загремел леденящий голос (чем-то похожий на голос Лунга, как показалось Сыну Неба) и Шу едва не пустил струю от ужаса.
— Вор! Я приютил тебя! Вылечил и позволил жить в своем доме! Обращался с тобой, как с господином! А ты отплатил мне черной неблагодарностью! Верни жемчужину и понеси наказание!
Дрожащий Шу вытащил жемчужину из рукава и положил на палубу. Подхваченная ветром, она покатилась к корме. Дракон раскрыл зубастую пасть и поглотил ее, точно горошину. Его тело налилось огненным мерцанием, из ноздрей повалил пар.
— Готовься к смерти, Император Срединного Царства!
Шу распластался ниц и взмолился:
— Молю, господин, выслушайте меня.
— Тебя не спасут жалкие оправдания, обманщик!
Император задрожал еще сильнее. Его хлестали дождь и брызги бушующего моря, а ветры и ужасная качка сбивали с колен.
— Я не отказываюсь от вины и признаюсь, что совершил этот грех! Я готов понести кару! Я лишь прошу о последнем желании приговоренного.