— Спрашиваю: насколько хорошо ты знаешь анатомию? — слова Алека кажутся такими простыми, но его грозный, стальной голос режет воздух.
Тимур молчит, по-прежнему рассеянно глядя на Алека газами, которые блестят мутной пеленой. Алек на самом деле его душит, понимаю я, парень едва может вдохнуть, и от этой мысли у меня сильнее сосёт под ложечкой.
— Советую, лучше изучить её, чтобы яснее понимать, что тебя ждёт, если ты приблизишься к Лене хотя бы ещё раз, — Алек говорит тихо, предназначая свою угрозу только Тимуру, и в этом по-настоящему личная, давняя вражда. — В отличие от прошлых двух переломов, у тебя будет их ровно столько, сколько находится отделов в твоём позвоночнике. Понял меня?
Тимур теряет ясность в глазах, но не гордость и, стараясь изо всех сил дышать, непреклонно молчит. Тогда Алек надавливает на его кадык, отчего глаза Тимура широко распахиваются, и я вижу, как его грудная клетка дёргается от недостатка воздуха.
— Так ты понял меня? — повторяет Алек уже более грозно, и Тимур, наконец, едва заметно кивает.
Мгновение — и он свободен.
Я не успеваю ни посмотреть на Тимура, ни на его друга, который направляется к нему, ни на кого. Алек, обхватывая мою талию и сгребая в охапку, быстро уводит прочь. В голове творится сумбур, плотный туман застилает разум, словно меня выдернули только что из самого эпицентра пожара. И стоит нам свернуть к лестнице, как Алек останавливается и поворачивает меня за плечи, чтобы видеть моё лицо, и легко проводит по нему ладонью.
Глаза Алека с обеспокоенной вкрадчивостью всматриваются в мои.
— Он что-нибудь сделал тебе?
Всё ещё потерянная, качаю головой:
— Нет.
Облегчение приходит на смену волнению, Алек глубоко вздыхает, прижав к себе, заключает в объятия и целует меня в лоб. И только сейчас — в его объятиях — чувствую, как что-то внутри меня сразу же расслабляется. Похоже, сама того не замечая, я всё больше и больше привыкаю к постоянному присутствию Алека в моей жизни — это единственное, что кажется совершенно правильным в ней.
— Прости меня. Я не должен был оставлять тебя здесь одну, — после недолгого молчания говорит Алек.
И меня изумляет тон его голоса, полного сожаления. Запрокинув голову, смотрю на него с замешательством.
— За что? Ты не можешь всегда и везде находиться рядом со мной.
— Вообще-то, могу, — это не возражение со стороны Алека, звучит так, словно его слова никем не оспариваемый приказ.
И это один из тех случаев, когда я не хочу ничего оспаривать.
Алек, бросив взгляд через плечо на нарастающий поток студентов, надвигается на меня, подводя к стене. И, кажется, его не особо беспокоит, что мы стоим у всех на виду.
— Ты точно в порядке? — спрашивает он и, наклоняя голову, заглядывает в глаза.
— Точно, — отвечаю, заставив себя выдать убедительную улыбку.
Знаю, что она должна подействовать на него, как повод успокоиться, потому что он не должен чувствовать вину за то, что постоянно пробует решить все проблемы, оставляя меня одну. И она действует на него. Алек немного отстраняется назад, расслабляя руки на моей спине, чтобы свободно смотреть на меня, но полностью так и не выпускает.
— Что ему нужно было от тебя?
Пожимаю плечами.
— Очевидно, хотел поквитаться с тобой за прошлое. По крайней мере, я так думаю. Случайно подслушала, когда он говорил об этом, — поясняю я свой вывод. — А сейчас нёс какой-то бред типа: что ты мне что-то наговорил про него.
Нахмурившись, Алек задумывается.
— Мне стоит вернуться и закончить начатое, — говорит он на полном серьёзе.
— Нет, Алек! — испуганно протестую я, и мой голос звучит громче, чем планировала. Мгновенно успокаиваю себя и, глядя по сторонам, произношу почти шёпотом. — Ты и так чуть ли не выдал себя.
— Выдал? О чём ты, принцесса?
Алек смотрит так, словно действительно не осознает, что выглядел в тот момент, как случайно перебравший со стероидами спартанец, для обычного смертного. Сложив руки на груди, отталкиваюсь спиной от стены и вновь проверяю сбавилось ли количество спускающихся студентов. Алек, освобождая меня из объятий, так же оглядывается по сторонам, но кажется не понимает, из-за чего я так насторожена.
— То, что ты — не человек, — говорю тихо, хоть и убедилась, что большинство зрителей разошлись, а мы уже не привлекаем столько внимания.