Зачем спешить?
За столом Жислен собрались: Грегори Герц, преуспевающий американский режиссер; известная итальянская актриса и кинокритик Сьюзен Джером, американка; Тэд Ангелини, ужасно похож на жирную жабу, он дожевывал уже третий хлебец; и — вот удача — Льюис Синклер. Муж. И даже рядом с ней. Жислен успела заметить его странно-остекленелый взгляд и осторожность в движениях. Он, по-видимому, был в подпитии и боялся себя выдать.
Она окинула изучающим взглядом затылок и плечи Элен; она, конечно, уже, как могла, разглядела ее издали — украдкой, когда Элен пришла.
Жислен узнала ее сразу. Бывают лица, которые, к сожалению, невозможно забыть. Да, черные короткие волосы на рекламном плакате были только париком; а сейчас ее прическа очень напоминала тогдашнюю в замке: светлые волосы гладко зачесаны и схвачены у шеи черным шелковым бантом. Длинное облегающее черное платье из жатого шелка, плечи и ключицы обнажены, но грудь целиком закрыта. На стройной шее потрясающей красоты ожерелье. Жислен никогда еще не видела такого жемчуга. От красоты Элен просто захватывало дух, и при этом обворожительно, загадочно спокойна — как в тот далекий вечер.
Да, сильно изменилась. Выглядела теперь гораздо старше: женщина, а не та девчонка. Держалась очень ровно и независимо. Что-то стало с ее голосом — Жислен прислушалась, — изменилась манера говорить, и появился неуловимый почти акцент. Теперь невозможно было догадаться, кто она по национальности. Англичанка? Американка? Нет, все-таки явно из Европы: европейская женщина, долго жившая за пределами Европы. Завидное самообладание; но Жислен бросилась в глаза одна странность. Элен Харт часто поглядывала на бокал мужа. Когда выяснилось, что их усаживают за разные столы, она немного была озадачена. На ее лице отразилась едва заметная досада, тут же, впрочем, исчезнувшая. А Льюис Синклер был явно доволен таким оборотом.
Только они уселись, Синклер, не дожидаясь, когда подадут вино, подозвал официанта и заказал сухой мартини.
— Очень сухой, — произнес он с характерным рубленым бостонским выговором; очень скоро бокал был пуст.
Он вежливо поздоровался, мельком посмотрел на меню.
— Можете называть меня просто Жислен, — она улыбнулась. — Вы заставили меня поскучать.
— Да. Мы немного опоздали. У Элен — это моя жена — на сегодня было назначено много встреч, — равнодушно объяснил он, покручивая ножку бокала. Жислен с пристрастием к нему пригляделась.
Красивый молодой человек, очень красивый, не старше двадцати семи. Прекрасно образован. Прекрасно воспитан. Прекрасно одет. Естественно, богат, и это привычное ему состояние. Переварив первое впечатление, Жислен разглядывала его дальше. Светлая шевелюра, подстрижен волосок к волоску, чуточку длиннее принятой моды — английский стиль. Немного потерянный взгляд отуманенных алкоголем светло-карих глаз. Привычно-сердитый и даже слегка вызывающий. Льюис исподтишка поглядывал на сидящего напротив и без умолку тараторящего Ангелини и тут же отводил глаза. Как ребенок, подумала Жислен, проверяющий, довольны им родители или нет. Точно так же он поглядывал на жену.
Жислен не торопила события — наблюдала. На довольно приличном французском Синклер беседовал с итальянской актрисой: та не говорила по-английски. Сама Жислен с дежурным дружелюбием плела что-то сидящему слева Герцу, но тот явно ее не слушал, не сводя глаз с Ангелини. Ангелини же пространно отвечал на вопросы дотошной американской критикессы. Судя по ответам, планы у него были грандиозные. Два фильма только в этом году, на съемки каждого чуть более месяца, без всякого перерыва, съемочная группа очень маленькая, но работает споро и слаженно.