— Сам придет, не выдержит без избранницы! — махнул рукой Николай, — а ты примешь дорого зятя, а рожать дочку отправишь на морской берег!
— Да пошел ты! — прошипел Грозный.
— Да я был! — засмеялся огневик, — твоя очередь!
— Слышь, огневик, ты часом не застрахован? Больно смелый, — Гор заметно закипал, поэтому Степка посмешила вмешаться:
— Пожалуйста, не ссорьтесь! — положила ладошку на лапищу лесника, — Николай, что ж ты за человек такой тяжелый? Так и охота в тебя кухонным ножом зашвырнуть!
— Нидочка, так потому и тяжелый, что золотой! — озорно подмигнул, но увидев, что его юмор не оценили, мудро решил продолжить рассказ:
— А дальше у нас кто? Пожалуй, друг Юши, сынка божий! — Никита ответил огневику спокойным взглядом, — кто не знает, знакомьтесь! Настоящий бог, прошу любить и жаловать. Сын Стрибога.
— Никита, это правда? — спросила Слагалица, хотя уже знала ответ.
— Правда… я сам недавно узнал, но… это так, — ответил Никита.
— Как это возможно? Ведь ты говорил, — обратилась к огневику, — что боги покинули людей.
— Покинули, но потомства наклепали порядком. Много их еще по белу свету, спят, часу своего ждут, просыпаются, когда надобно.
— В каком смысле спят? Где?
— Кто где… Никита вот, в лесу лешего нашего, там он его и нашел, так, Берлак?
Гор отвернулся, не ответив.
— А-бал-деть! — протянула Степка, — никто выпить не хочет?
На столе материализовался заветный графинчик и 8 стопок.
— Кому наливать, ась? — поинтересовалась Лукерья.
— Я выпью! — отозвался Антон.
— А я, Стеша, откажусь. Иначе… — покачал головой Гор.
— Ему нельзя, больно буйный, — поддел Николай, — шерстью обрастет, царапаться полезет.
— Обязательно. Потом. Когда выйдем! — пообещал лесник, хрустнув пальцами.
— Ага, дрожу, ладони потеют!
— Ох-ох-ох, — простонала охоронница, — один задериха, второй неспустиха! Буде уже, аль водички принесть?
— Давайте продолжим! — Степка опрокинула полную стопку не кривясь, черным хлебушком занюхав, — сопьюсь с вами, как пить дать!
— Ежели ведогонь рыпнется, второго шанса не будет! — сказал огневик странную фразу, посмотрев куда-то поверх голов.
— Он просил баять от его, мол уне есть добра смерть, негли злой живот! — сказал Егорыч.
— Храбро вещати умеют мнози, а разумети страх — нехть! — хмыкнул огневик.
— Так, стоп! — Степанида хлопнула по столу, — ты что, пень старый, — она поднялась на ноги, уперев руки в боки, — угрожаешь моему домику?
— Что, ты Нидушка! — примирительно поднял руки, — мы так, в шутку!
— Еще один юморной голубок с твоей голубятни, — она выпила вторую рюмку, со стуком поставив ее на стол, — не погляжу, что ты у нас бессмертный, въе*у — лося обгонишь!