В ушах звенело. Это она предала свою любовь. Она ее убила. Убила то, что боготворила с самого детства, не смогла, не сберегла. А если любви нет, незачем жить и ей. Прощения просить не посмеет. Сама себя не простит никогда.
Не понятно откуда взялись силы. Как была голая, сползла с кровати, шатаясь подскочила к столику с шитьем. Схватила тонкий острый клинок, которым резала нити и позволив себе последний взгляд на него, воткнула металл прямо в середину груди. Боли не было. Это был конец всему.
— Нида, нет! — закричали мужчины одновременно. Тот, у двери, успел подхватить падающее тело, прижать к себе. Второй, запутавшись в одежде, рухнул перед ней на колени. Но свой последний взгляд она посветила не ему, а тому, кого любила больше своей жизни все годы своего существования.
— Я люблю тебя, Меч! — пролепетала, а может быть это была просто последняя мысль…
Глава 8
«Болезному сердцу горько и без перцу»
Степанида распахнула глаза в своем теле. Безумным взглядом полоснула по испуганному лицу склоненного над ней мужчины и резко села. Она лежала на диване, в гостиной собственного дома, замотанная с головой в плед. Петр что-то говорил, но она не слышала. Оттолкнула его руки, подскочила на ноги, запуталась в пледе, упала, больно ударив колено и локоть. В груди рождалось нечто, грозившее разорвать ее тело пополам. Подскочила, опять оттолкнула мужчину, попытавшегося ей помочь и, натыкаясь на стены, побежала в ванную.
Ее долго рвало в раритетный унитаз. Даже когда в желудке ничего не осталось, спазмы не утихали. В ушах звенело так, словно голова сейчас треснет, а в груди жгло и распирало. «Боже, что ж мне так плохо, а я не умираю?» — сформировалась в голове первая мысль.
Потихоньку стала различать звуки. Где-то на заднем плане голосила Лукерья, что-то выкрикивал Егорыч, кажется спорил с Петром Ильичом, не пуская того в ванную.
Степка села на пол, обхватила колени руками и затряслась в ознобе. Трясло, зуб на зуб не попадал. Пережитое, казалось, обнажило нервы наголо. Больно было думать, дышать и шевелиться. Хотелось заплакать, но не получалось. Ей бы крикнуть, да горло сдавило тисками.
— Степушка! — дверь таки распахнулась и перед ней на колени рухнул сосед. Его голос был каким-то чужим, а руки тряслись, как и у нее. Он попытался обнять ее, но она дернулась и застонала, — милая моя, родная, скажи мне, что произошло? Господи, как же ты меня перепугала!
— Хозяюшка, ты только ответь, чем обидел тебя, сквернодей эдакий? — ныла на ухо Лукерья, — в миг яво Конопатка расквасить!
— Да ничего я не делал! — гаркнул сосед, от чего Степка сжалась в клубочек и зажала уши руками, — я же сказал, ей стало плохо и она потеряла сознание! Сюда принес, думал во помочь сможете!
— Н-не… кричите… пожалуйста, — простонала она, — мне плохо…
— Степушка, что мне сделать, как спасти тебя? Ты скажи только, я все сделаю! Вызвать скорую? Или Матильду?
— Н-нет… не хочу ничего, оставь… оставь меня… — слова давались с трудом, болело все тело и вместе с ним душа.
— Н-но… нет, не проси, я не уйду! Где болит? Я ведь чувствую все, с тобой произошло что-то плохое!
— Не могу… говорить сейчас… — от усилия из глаз выступили слезы и голова разболелась еще больше.
— На Поляну ей надобно! — заявила Лукерья, — неси ее, черт веревошный, на Поляну, токмо там полегчает!
Петру два раза повторять не пришлось. Он подхватил женщину на руки, завернул в тот же плед и вышел из дому. Его колотило от страха. Да он впервые в жизни подобный ужас испытал, а в ней довелось повидать всякое. От волнения шептал какую-то ерунду, уткнувшись носом в макушку.
— Все хорошо будет, как я сразу про Поляну не подумал, ведь слышал, что это ваша священная зона… Ох, Степушка, что же ты так пугаешь меня? Мне показалось, ты умерла!
— Так… и было…
— Что? — он даже остановился, решив, что послышалось.
— П-потом, Петя… потом расскажу все…
— Бред какой-то, ничего не понимаю. У тебя телефон трезвонил, я краем глаза видел, все наши один за одним наяривали… О, а вот и они!
И вправду, навстречу Петру бежал Никита. Спортивная куртка расстегнута, волосы взлохмачены, в глазах тревога. За ним, сталкиваясь друг с другом плечами, скользя на заледеневшей дорожке, спешили Грозный и участковый. Славик вообще был в одной форме, где-то по пути потеряв верхнюю одежду. Видимо они подъехали на машинах, но не найдя ее дома, обогнув село с другого боку, спешили на встречу со стороны реки.
— Что с ней? — выкрикнул мэр и попытался забрать Слагалицу из рук военного. Петр прижал крепче к себе и грубовато ответил:
— Не знаю я! Внезапно потеряла сознание, билась в агонии, кричала. А когда пришла в себя, закрылась в ванной. Кажется, ее рвало. Теперь говорить не может. Доможилы сказали, нужно на Поляну срочно нести…
— Давай мне! — велел Никита, — я понесу!
— Я и сам могу понести! Отойди! — отрезал Петр.