— Да, конечно. А что с Мунвиром?
— Погиб.
Освобождённый от ноши Остор задышал ровнее, но никакого спокойствия в его душе не было. К изнемождённому мужчине, вновь нацепившему на пояс верный меч, мысли в голову приходили совсем дурные и какие-то… неправильные что ли? Владыка даже отчего-то всерьёз задумался, что было бы невежливо посреди ночи оставлять Лисичку в Поднебесье совсем одну.
…Он скосил взгляд на девочку, отрешённо идущую вперёд. В эти минуты она больше походила на сестру милосердия, выносящую с поля боя солдата под свист пуль и грохот взрывов.
Нет, какая чушь! Несмотря на хрупкий облик, ей было безопаснее всех на этих землях.
— Я боюсь, что обратно тебя будет некому проводить, — всё же заставила его произнести совесть.
— У меня нет дома, чтобы куда-то провожать, — мрак не давал особо разглядеть, но, кажется, Лисичка равнодушно пожала плечами. — Какая разница, какая трава станет мне постелью?
— Может тебе завтра одеяло передать?
— Я была бы счастлива.
Намор, изо всех сил старающийся не показывать, насколько ему тяжело, в своей заинтересованности разговором повернул к ним голову и тут же споткнулся. На удачу, он не упал и не выронил Риэвира, но тело брата основательно встряхнуло, словно мешок. И парень, наконец-то, подал первый признак жизни — застонал. Звук заставил Намора аккуратно поправить свою ношу, а Остор, за долю секунды оказавшийся совсем близко, тревожно забормотал:
— Ты как? Риэвир? Слышишь меня? Как ты?
— Инге надо помочь. Она говорит, что ей нельзя спать, — бессвязно протянул слабый голос.
— Судьба и Время, да что мне до этой Инги? Ты! Ты как?! — повторил он свой вопрос.
— Я видел Грань. Там мокро и холодно.
— Он бредит, — заключил Намор. — Надо бы побыстрее до наших добраться.
— Нельзя оставаться на Грани… Просила помочь… Двадцать семь минут.
Пожалуй, если бы кто смотрел на Лисичку, то увидел, каким напряжённым стало её лицо. Но на девочку никто не глядел. И она, делая маленькие шаги назад, растворилась в тени деревьев.
День шестнадцатый. Немного позже рассвета
Он не мог точно сказать, что послужило толчком к пробуждению. То ли ему довелось проснуться от того, что голова резко упала на грудь во время сна сидя на диване. То ли пробудило чужое прикосновение — чья-то ладонь легла ему на плечо. Наверняка было ясно только одно — едва Остор открыл глаза, как сразу перестал думать об этом. Мысли мгновенно вернули его к насущным проблемам. И хотя сознание от недосыпа и пережитого всё ещё заволакивал туман, Луизора он узнал сразу и сразу задал ему самый важный для себя вопрос.
— Как мой брат? — хрипло поинтересовался Остор и откашлялся, чтоб вернуть себе голос.
— Пока ничего определённого, но то, что он вновь потерял сознание только на тропе, хороший знак. Сон слуги ему не грозит… Я бы вообще назвал его исключительным счастливчиком. Владыка Риэвир очень легко отделался. Травма, конечно, серьёзная, но ни какие осколки мозг не повредили.
— Он пришёл в себя?
— Нет пока.
— Так откуда вы уверены, что всё в порядке? — подозрительность и надменность в голосе Остора заставили доктора нахмуриться и поправить очки.
— Я не говорил, что «всё в порядке». У него ушиб мозга средней тяжести. Томография подтверждает это. Так что ему предстоит основательное лечение.
— И вы называете это редким везением?
— Да, — подтвердил Луизор. — То, как его доставили в клинику, могло бы спровоцировать совсем иные обстоятельства. Крайне печальные. Но состояние вашего брата стабильно, и его физическое здоровье подлежит восстановлению. Однако то, как произошедшее скажется на психике, я вам пока сказать не могу. Мне нужно будет обследовать Владыку Риэвира, когда он придёт в сознание. И это займёт время. Так что лучше идите домой и поспите в нормальной постели. Я вам сразу сообщу, как можно будет нанести визит.
— Сколь прекрасный совет! — ехидно восхитился Остор и, размяв затёкшие мышцы, поднялся с диванчика да выглянул за окно.
День намеревался стать чудесным. Ясным. Безветреным. Красивым… Наверное, природа подхалимничала перед судьбой, решившей вволю насмеяться над одним из Владык. Ведь Остор искренне считал, что утро, когда Мэйтэ, приготовив завтрак и на прощание поцеловав детей и мужа, выйдет за порог дома да направится в Храм, такое утро станет хмурым и дождливым. Сами небеса стали бы оплакивать уход нежной женщины. И тоскливый звук этих капель должен был пробудить Риэвира. Тому всегда нравилась ненастная погода.
— Луизор.