Весь день для меня оставалось загадкой: на самом деле он отнёсся ко мне, как к ещё одному нанимателю, или изображал это равнодушие при посторонних? Как-то не верилось в его холодность после волшебной ночи.
Но то, как он вёл себя утром, когда мы были в комнате одни…
Я грызла лепёшку с сыром, запивая водой, когда мужчина встал и направился к телеге. От внезапного волнения, что он идёт в мою сторону, сердце забилось как у зайца, и я чуть не уронила еду в траву, не зная, что ему сказать.
Однако воина интересовала не я, а лошадь. В густеющих сумерках Джастер потрепал её по шее и начал возится с упряжью. Лошадь тихо фыркнула и потянулась губами к светлой шевелюре.
— Эй, не делай так, — негромко сказал Джастер, резко отстранившись и вытирая лоб рукавом. — Я знаю, что ты есть хочешь. Потерпи.
Лошадь снова фыркнула, явно желая продолжить начатое.
— Будешь меня слюнявить — оставлю здесь и стой голодная до конюшни, — негромко и беззлобно пригрозил воин, а лошадь еле тихо всхрапнула и ткнулась губами ему в ладонь, вызвав у меня неожиданную улыбку.
Я уж совсем было решилась заговорить, но воин развернулся, взял лошадь под уздцы и повёл в сторону леса, туда, где журчал небольшой ручей.
За всё это время в мою сторону он даже не взглянул.
Вздохнув, я доела скромный ужин, устроилась с другой стороны телеги, и постаралась заснуть, решив, что все вопросы задам потом.
Так и получилось, что до самого Стерлинга, целых полтора дня пути, с Джастером я не перекинулась даже словом. Зато безумно устала от болтливой жёнушки торговца. Хорошо, что хотя бы оба недоросля смирно сидели в телеге под неусыпным оком мамаши и не приставали ко мне с вопросами, обходясь любопытными взглядами.
Увидев серые городские стены, я обрадовалась. И не только тому, что наконец-то избавлюсь от надоевшей кампании госпожи Пиночи и её семейства.
Мне очень хотелось поспать на кровати и поесть горячего: за всю дорогу никто из мужчин так и не развёл костра, а я сама, косясь на мрачного Джастера, не решилась попросить об этом. Впрочем, торговец всё равно бы готовить не стал, а что и когда ел сам воин, я даже не видела.
Говорить про почти бессонную ночь, когда я старалась не слишком громко стучать зубами от холода, а под утро и вовсе прыгала по поляне, чтобы согреться, завидуя дремавшему под плащом Джастеру и укутавшемуся в одеяла семейству, — вообще не приходилось. Я бы устроилась даже под бок к спящей лошади, только она предпочла общество своего «кормильца».
Я на неё злилась и завидовала одновременно.
Отогрелась я только полудню и очень хотела спать, с трудом сдерживая зевоту.
Вопреки моим ожиданиям, идущий впереди воин в чёрном не ускорил шаг, спеша в город, а, напротив, остановился, дожидаясь нас.
— Стерлинг. — Наш проводник холодно уронил с губ название города так, что поравнявшийся с ним торговец резко натянул поводья и торопливо закивал.
— Да, да, конечно, — он зашарил по одежде в поисках привязанного к поясу кошеля. — Вот.
На небрежно протянутую ладонь Джастера легло около десятка монет.
Золотом.
И, судя по толщине и размеру, это были даже не «бутоны», а полноценные «розы».
Очень дорого берёт?!
Да столько даже солдаты короля за месяц службы не получают! Мне на один «бутон» надо полсотни приворотных зелий продать! Или сорок любовных…
Мы с Холиссой на ярмарках столько вдвоём не каждый день продавали!
А этот! Этот!… За пять дней! Горсть золота!
Да другие «псы» за неделю работы по шесть серебряных «листочков» берут!
Что он о себе возомнил?!
Нет, убивал Джастер, конечно, мастерски. То, что он в одиночку уничтожил целую банду «волков», заурядным никак не назовёшь, но… золото?! И торговец, который берёг каждый медный «шип» и каждую крошку хлеба, согласился?!
Да кто он такой?!