Всё было бы намного проще, если бы Димка сам обо всём догадался, он Феникс или кто?
Грудь у меня увеличилась? Увеличилась. И ещё как. Пришлось даже новое бельё покупать.
Настроение скачет? Скачет. Даже слишком. Я теперь старалась поменьше смотреть телевизор, а то могла сидеть и рыдать над какой-нибудь мелодрамой часа два.
Угу, только я же сама лично не подпускала мужа к себе, имитируя критические дни. Конспираторша чёртова. Всё боялась спугнуть счастье или просто осознать всю ответственность своего решения.
Как бы то ни было, надо сказать.
— Да, малыш, — прошептала я. — Пора бы твоему папке узнать.
В этот же момент дверь хлопнула и в коридоре появился мокрый Димка.
— Насть, там такой дождь, а я опять зонтик забыл, — Феникс обаятельно улыбнулся и принялся стаскивать с себя пальто и грязные ботинки. — Опять Стихийники с ума сходят.
Сейчас или никогда.
— Дим…
— Может тоже на них в суд подать. Обещали же солнце, — продолжал сокрушаться он.
— Дима…
— А тут такой дождь, даже не дождь, а целый небесный потоп.
— Я беременна, Дим.
— Буквально пару ми…, - мужчина замер с грязным ботинком в руке и недоверчиво взглянул на меня. — Что ты сейчас сказала?
Набрала в грудь побольше воздуха и буквально выпалила:
— Я беременна, тринадцать недель.
Ботинок с грохотом упал вниз и огромный кусок грязи шлёпнулся прямо на бежевый ковёр.
— Настя, — тихо-тихо произнёс муж, медленно двигаясь в мою сторону.
— У меня и справка есть, — делая шаг назад, закивала я.
— Настя, — ещё более зловеще произнёс он и в один прыжок оказался рядом.
Схватил так крепко, что стало трудно дышать, приподнял и закружил, тыкаясь носом в макушку.
— Настька, — замерев, прошептал муж.
Застыла безмолвной статуей в его руках, прижимаясь всем телом и ни о чём не думая. Просто наслаждаться этой удивительной близостью. Забыть обо всех тревогах, сомнениях и страхах. Просто быть вместе. И время остановилось вместе с нами.
— Как же я тебя люблю, — пробормотал муж, размыкая объятья и заглядывая в лицо. От искреннего счастья в его глазах у меня зарябило в глазах. Вновь просыпается совесть — почему я молчала до этого? — У меня только один вопрос.
— Какой?
— Тринадцать недель, это больше трёх месяцев. И ты молчала?
Мне хватило совести покраснеть и отвести взгляд.
— И почему? — он не злился, в голосе искреннее любопытство и небольшое недоумение.
Слегка пожала плечами и попыталась вырваться из его объятий. Не дал. Наоборот неожиданно подхватил на руки и, игнорируя протестующий вопль, понёс к дивану, где сел сам и усадил меня к себе на колени.