— Привет, — передразнил его тот, не прекращая улыбаться. Дима даже немного подофигел от такой картины. С каких это пор Сергей так много и часто улыбается? — Дурак, ты Дима. Ты бы хоть с Настей поздоровался. Если бы ты знал, как она переживала. А ты, бревно бесчувственное.
Настей?
Феникс перевёл взгляд чуть левее. А там, позади них, одиноко стояла невысокая, хрупкая девушка, почти девочка, с огромными шоколадными глазами в пол лица, и длинными каштановыми волосами. Девушка быстро вытерла слезинку, что скатилась по щеке и, улыбнувшись, произнесла.
— Здравствуй, Дим.
Кивнул, потому как в горле сильно запершило, а после вновь повернулся к Сергею.
— Что… про…рои…
— Произошло? — догадался тот. — Ты не помнишь?
Феникс покачал головой и снова сморщился от боли. Страшно клонило в сон, и он держался из последних сил.
— Взрыв. Ты едва не погиб.
Взрыв? Какой взрыв? И как он мог погибнуть в огне, он же Феникс.
— Н-не… пом…ню.
— Дим, это нормально, — улыбнулась секретарша. — Мы же почти тебя похоронили. Так что небольшая потеря памяти — это нормально. Ты только не волнуйся.
— Как… вы…выжи…ил?
— Как ты выжил? — вмешался Сергей. — Тебя Настя спасла.
А, теперь понятно.
Поворот к симпатичной брюнетке, что продолжала внимательно его разглядывать. Причём с каким-то странным и непонятным выражением на лице. Словно что-то искала и не находила.
— С-с… спаси…бо, в-вам.
А девчонка вместо того, чтобы улыбнуться в ответ, дёрнулась, как от удара и побелела. Того и гляди, в обморок упадёт.
В палате неожиданно стало тихо. И Дима никак не мог понять причины этого.
— Дима, — осторожно произнесла Колючка. — Ты помнишь Настю?
А должен? Судя по тону и взгляду, которым она его наградила — да. Феникс даже порылся в закоулках памяти, пытаясь понять — знает он её или нет. Но — тщетно.
— Н-нет.
— Вот Тьма, — неожиданно выдохнул Страж и быстро повернулся к бледной, как смерть, брюнетке. — Насть…
— Я… мне надо… выйти, — пробормотала она, быстро отступая к двери. — Мне… мне надо… воздух.
— Всё, время окончено. Дмитрию Александровичу нужен отдых, — произнёс Целитель, что всё это время стоял в сторонке.
— Но почему он не помнит её? — Таня отказывалась так просто уходить. — Меня помнит, а её нет? Разве такое возможно?
— Мы во всём разберёмся. Вы же знаете, что процесс Перерождения непредсказуем, тем более, что господин Соколов внёс некие коррективы в его механизм.
Перерождение? Они сказали Перерождение?
С языка готовы были слететь одни междометия. Перерождение! И если учесть, что он вспомнил и Таню и брата, то получается, что… Соколов закрыл глаза, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.
Тьма, он всё-таки это сделал — запустил процесс Перерождения.