— Так вам нужны пароли?
— Что ты хочешь взамен?
— Меня не интересуют ваш Вознесенский и его кодла. Можете и дальше использовать его, как ширму для своих махинаций. Я просто хочу жить спокойно, без преследований и покушений. Новое имя, новая жизнь и ничего общего с Анастасией Матвеевой и Стейси Матиас. Вы не мешаете мне, а я не мешаю вам.
— Ещё условия?
— Какие условия? Я лишь хочу безопасности для себя и близких мне людей. Этого вполне достаточно.
— Близких людей… Как поживает господин Соколов?
Вздрогнула. Всё-таки у него получилось вывести меня из себя.
— Лучше, чем бы вам хотелось.
Кивнул:
— Фениксу очень повезло, что ты оказалась рядом и смогла спасти. Или не повезло. Не будь тебя, и спасать никого не пришлось бы. Не умеют некоторые выбирать себе… друзей. Что ж условия мне понятны. Я подумаю над твоим предложением. Мой ответ не заставит долго ждать.
— Хорошо.
Сергей обошёл Седого и подошёл ко мне, беря за руку.
— Ты не виновата в том, что произошло, — быстро шепнул он мне.
Снова яркая вспышка и мы снова в доме Саида. Почти сразу к нам бросилась Таня, с блестящими от волнения глазами. Мы даже не успели сказать, что с нами всё в порядке, как она буквально выпалила на одном дыхании:
— Дима проснулся.
— 15-
Огонь…
Ему снился огонь.
Пламя костра, что ласкало его кожу, согревая и даря такое необходимое тепло, покачивая его в своих солнечных объятьях, как невинное дитя. Ему всегда нравилось играть с огнём. Смотреть на яркие оранжевые языки огненной стихии, касаться их, будучи уверенным, что они никогда не навредят своему созданию, любимому творению — Фениксу.
Уходить не хотелось.
В этих ласковых горячих тисках было так уютно, где не было тревог, проблем и разочарований. Лишь живительное пламя огня, в котором он нежился, нырял с головой, резвился.
«Вернись…» — донёс ветер едва слышный шёпот. — «Вернись ко мне…»
Почему этот голос кажется настолько родным, что к нему тянется всё естество? Даже такой любимый огонь уходит на второй план по значимости. Не хочу эту безграничную свободу, обещанную стихией.
Хочу туда… к ней… сейчас
…Вздох и тяжесть тела. Постепенно исчезла лёгкость, спокойствие и умиротворённость. Пришла усталость и боль. Она везде — словно он один сплошной комок боли. Трудно дышать, лежать и просто жить.
Появляются звуки. Сначала глухие, потом с нарастанием шума, переходящие практически в ультразвук. Хотелось отвернуться, закрыть уши руками. Но руки отчего-то плохо слушались.
— Вы меня слышите?
Зачем же так орать? Всё он слышит, даже слишком хорошо. Голова раскалывалась неимоверно.
А ещё очень хочется пить.
Мужчина пытается облечь своё желание в вербальную форму, но не получается. Язык от обезвоживания не слушается, словно прилип к нёбу, а губы вообще готовы были потрескаться от любого неосторожного движения.