Рядом с нами возникла величественная фигура. Всадник глянул мне в самую душу так, что я забыла, как дышать.
— Да не такой он уж и красивый, тощий и глаза… Злые, — закончил черноволосый драконьер, тот самый, что прилетел на алом драконе.
«Это у меня-то злые? — вспыхнула я, разом ощутив всю гамму неприязни.
Мне удалось рассмотреть вблизи грозного наездника. Ну, во-первых: традиционные голые колени и свистящий под килтом свежий воздух. С земли было видно, что исподнего на драконьере нет, чужак посверкивал обнаженными ляжками. Не ожидая от себя такой реакции, я смущенно отвела взгляд, и дальше рассматривала незнакомца исключительно краем глаза. Уже знакомая кроваво-красная клетка тартана с огненными штрихами на темно-сером фоне развевалась на утреннем ветру. На ногах драконьера были явно дорогие кожаные сапоги с тиснением, килт поддерживал широкий ремень из такой же кожи. Перевязи для оружия пересекали гордо выпяченную вперед грудь. Несмотря на утренний холод, он и не подумал замотаться в свободный край тартана, а просто перекинул его через плечо, демонстрируя обнаженную грудь в распахнутом вороте рубашки.
И мылся незнакомец (я могла определить это только по одному внешнему виду) гораздо чаще, чем кисломордая колючка или Бьерн, вытирающий нос рукавом. Вот и сейчас драконьер щеголял мокрыми волосами, свежей рубашкой и начищенными сапогами, ни следа грязи или засаленности на одежде.
— Кем бы он ни был раньше, сейчас — даррийский щенок, всего лишь раб и ценность его невелика.
— Вы не смотрите, что он тощий, — встрял ловчий. — Зато шустрый и расторопный, где надо поможет, на кухне, в любом деле или хозяйстве. Оружие до блеска почистит, сапоги, одежду… — под моим фраппированным взглядом торговался ушлый слуга Мак Мах.
— Сапоги мне женщины чистят, — отрезал фарриец. — А он сам ответить может? Язык во рту есть? С драконами обращаться можешь? — уже ко мне обратился грозный драконьер.
— Чего? — вякнула я.
— Чистить, кормить-поить, дерьмо убирать?
— Фу! — отреагировала я.
— Ясно, — отрезал черноволосый. — Оруженосец, ко мне! Принеси панцирь, а этого, — драконьер кивнул головой на гиганта, — в расход, чтобы под ногами не путался. Он последний из шайки Вульфа. Шкуроверт, я так понимаю? — Мужчина презрительно посмотрел на Бьерна. Великан только извиняюще улыбнулся, подтверждая, что фарриец прав.
Всем все было понятно, только я не врубалась в суть, сидела на земле и хлопала глазами.
— Храмовник! Организуй! Противно руки пачкать.
— Будет исполнено! — Сильно не понравившийся мне колючка стоял, засунув руки в рукава балахона. Его рожа и до этого была противной, а теперь вовсе стала отвратительна: глаза загорелись неистовым огнем фанатизма. А когда он заговорил, я поняла, что он и вовсе двинутый на почве религии. — Не будет ереси в нашей земле! Вы, смешавшие кровь со зверьми, — костер будет вам наградой за безбожие! Сила должна принадлежать только лордам — всадникам драконов, истинным повелителям. В новом мире нет места созданиям дьявола: дриадам, ведьмам, колдунам и перевертышам.
2.4
Запоздало до меня дошло, что хламида на дрище — это подобие сутаны, а сам он, по-видимому, истощен постом и верой. Отсюда нездоровый цвет кожи и выражение лица, как будто служитель религии съел лимон, запивая его уксусом.
— А что со смазливым сопляком? — спросил кисломордый храмовник. — Может, его на юг, продать, ну — в качестве мальчика для согревания постели?
— Много возни, прибыли грош, я не буду поднимать на крыло дракона ради одного сопляка. К тому же мы не занимаемся работорговлей. Или они, — драконий всадник кивнул головой на крестьян, те вздрогнули и пали ниц, — становятся под наши знамена и честно трудятся, или лягут в землю.
Развернувшись, фарриец пошел прочь, а к нам уже вели пыхающего огнем дракона.
Бьерн рванулся в своих путах.
- Право жизни! — заревел он. Веревки, оплетающие гиганта, трещали, грозя лопнуть. Воины шарахнулись от мужчины врассыпную. — Право!
— Правом жизни пользуются только язычники! — отрезал служитель церкви. — Для вас, неверных, есть только очищающий душу драконий огонь!
— Пощадите хотя бы мальчишку! — орал гигант Мак Мах. — Если выиграет, возьмите его к себе в оруженосцы! У каждого мужчины есть право последней битвы!
— А что, даррийский выродок уже успел стать мужчиной? — оборачиваясь к Мак Маху, насмешливо спросил черноволосый фарриец. — Хочет спасти свою жизнь, защитив мечом? Пусть покажет, чего стоит.
Воины захохотали, грозные и грязные, в драконьей копоти и не стиранной, пропахшей крепким мужским потом одежде. Сальные волосы мужчин собраны в косицы и перевязаны лоскутами кожи, чтобы убрать от лица, а рожи одна страшнее другой. Тела и лица в татуировках, покрытые сеткой ожогов и шрамов. Вот среди этого пахнущего драконьим навозом розария я — такая цветочек-василечек — тощая, безбородая и низкорослая.
— Нет, я сражусь за него! — взревел Бьерн. Несколько веревок на груди великана все-таки лопнули.
— Если хочет жить, пусть сам найдет способ избежать драконьего огня! — выкрикнул фарриец, снимая с перевязи меч. — Вставай, щенок! Бери клинок и покажи, какой из тебя мужчина! — При последней фразе я чуть не лишилась чувств, а тут еще острая железяка шлепнулась передо мной, порядком напугав.
Меня подняли, поставили на ноги и сунули в руки меч. Острие тяжелого клинка тут же упало носом в пыль.
«Да я его даже поднять не могу!» — ужаснулась я. Все происходящее казалось каким-то нереальным кошмаром.