— Да какая ей разница? Если суд уже завтра! — чтобы не зарыдать женщина закусила платок.
— Погоди… У Одиль три армии, у Нордрейдцев — одна. Плохо, что Отто так и не обзавёлся наследником… Но есть же дальние родственники. Хотя, они вряд ли знают… А воеводы… Если бы они смогли объединиться с Берингаром. Или Годфридом… И потом, что этим двоим за интерес жениться на 40-летней женщине вместо молодой графини?
— Не знаю… Но хозяйка наша в самом соку. Кровь с молоком. Детишек родила всех здоровых и легко. И ещё б родила, если б ваш батюшка к ней почаще наведывался… Ой… — Марта запнулась.
— Всё в порядке, дорогая. Это же правда, Одиль… имеет причины обижаться… А ещё она, правда, станет лучшей супругой для графа, которому на голову свалилось столько угодий, — Герти покусывала губы, вспоминая о чём-то важном. — Так суд будет завтра?
— Да, девочка моя. Жрецы уже прибывают. Одиль приказала приготовить для них отдельные покои.
— Теперь моя судьба в руках богов. Помолись за меня.
— Я и так молюсь, Герти… Ты мне… как дочка.
— Спасибо, — девушка подошла вплотную к решётке и обняла кухарку, насколько это позволяли кованые прутья.
Утром весь замок готовился к поединку.
Герти слышала, что происходило на улице, но выглянуть не могла — маленькое окошко, закрытое ставнями, было сделано гораздо выше её роста.
Однако до неё частенько долетали взбудораженные голоса северян, спорящих об исходе поединка. Кто-то даже начал собирать ставки, но в целом большинство было уверено в победе Годфрида.
Герти видела обоих графов и тоже была уверена, что у рыхлого, вечно больного Берингара, чёрные волосы которого лежали на плечах колтунами, меньше шансов.
«Хотя он на десяток лет младше Годфрида. Но Годфрид слово гончая собака. А такие сражаются до последнего».
Герти долго думала, может ли результат поединка повлиять на её будущее? И не могла ответить.
«Годфрид — синяя борода, или Берингар, приносящий кровавые жертвы… Всё одно. Как ни крути, оба ненавидят меня за убийство соседа. Или благодарны?.. Но даже в этом случае, теперь я бесполезна им обоим».
Герти грызла вчерашний хлеб с масляной пропиткой. Марта утром не пришла — то ли Одиль не пустила, то ли работы прибавилось. Кот уселся рядом и прижался к ноге, чтобы отдать и повзаимствовать толику живого тепла. Герти даже погладила зверюгу.
— Моя жизнь напоминает твою. Поесть, поспать. Подумать о жизни. Хотя вряд ли ты размышляешь о собственной действительности… О чём же ты думаешь, рыжий пушистик?
— Го-од-фрид! Го-од-фрид! — скандировала толпа, собравшаяся во дворе перед башней с часами.
Через некоторое время голоса превратились в гул. Каждый северянин орал, поддерживая своего господина.
— Сейчас, Пушистик, там умрёт человек. А им — развлечение. Разве так можно?
Кот не ответил, лишь громче заурчал.
Через несколько минут гул людей сменился рёвом.
— Всё кончено, Пушистик, — Герти потуже укуталась в овечий полушубок.
Ещё через несколько минут к стражам прибежал запыхавшийся мальчик лет 12:
— Вы-то смеялись, а я медяшку поставил! И вон сколько выиграл! — судя по звуку, кошелёк был наполнен монетами под завязку.
Суд назначили на вечер.
Вооруженные алебардами стражи, ввели Герти центр тронного зала и отступили назад.
Герти мазнула глазами по фреске на потолке и вспомнила, как рассматривала её во время торжественных церемоний.
В этом зале веками короновали глав рода. Здесь отец заседал с советниками за закрытыми дверями. Раз в неделю зал открывали, и каждый, жаждущий справедливости или помощи мог прийти на аудиенцию к самому ландграфу.
Теперь троны пустовали.