— Ты рада? — Ламмерт покачнулся.
«Он просто пьян…» — улыбка сползла с её лица.
В голове проносились слова Ханны о важности наследника для Ламмерта и невозможности родить в единокровной связи здорового ребёнка. А также всё то, что Герти прочитала в книгах на тему родственных браков.
— Ты не читал.
— О чём, малышка?
— Ты и не думал. Ты вообще не думаешь о будущем… Я не могу, — она нахмурилась и освободилась от его рук. — Отто женится на мне.
— Чего?!
«О, боги, он не знал! Сейчас начнёт расспрашивать, откуда мне известно?»
— Этого не будет, — твёрдо ответил брат.
— Всё сложно. — Герти устало села за стол и облокотилась лбом на руку. — Одиль объяснит.
— Ну что ж… Утром поговорю с маменькой. — Ламмерт зевнул. Подумал ещё о чём-то и тяжелым шагом направился к двери. — Малышка, извини, но я… должен тебя закрыть. Ключ был у Иллы, и я обещал…
«Вот граф, так граф… В собственном замке не может даже ключа забрать у прислуги,» — Герти поджала губы, но решила смолчать, чтобы не задерживать Ламмерта разговорами.
Когда он запер дверь, и его быстрые шаги на лестнице затихли, Дедрик вылез из-под кровати, отряхиваясь от пыли и паутины.
— Болван. Даже светильник не заметил.
— Светильник? — Герти кинула взгляд на ажурную ковку вокруг стеклянного купола, слишком шикарную для её собственного простоватого жилища.
— Он из спальни матери, и не мог тут оказаться. Я каждую минуту думал, что он заметит и найдёт меня.
— Он просто пьян. Надеюсь, проспится и забудет всё, что мы тут наговорили.
Дедрик осторожно сдвинул ставень и выглянул в щёлочку на улицу:
— Светает. Поздно бежать. — Он поставил заслонку на место. — Ты не грусти, я что-нибудь придумаю. А пока постарайся выспаться.
— Хорошо, — ответила Герти, понимая, что сон покинул её окончательно.
Ларс вглядывался в донышко пробирки:
— Пиши, оксид свинца с первых минут выпадает в осадок почти в неизменном виде.
Герти, которая в это время любовалась его юным профилем, вспыхнула на мгновение и продолжила записывать под диктовку.
Прошло три месяца с тех пор, как высший вампир доверил ей помощь в лаборатории. Для начала он, конечно, проверил уровень её образования, и счёл его приемлемым, чем Герти втайне гордилась.
Оставалось уведомить Эберхарда. И по словам Ларса, старик только обрадовался, узнав, что его освободили от рудов на ниве науки. По крайней мере, он не ворчал, когда передавал Герти надзор за лабораторными записями — целым шкафом толстых журналов, в которых подробно описывался каждый опыт мастера Ларса. Сам же старик планировал плотно заняться садом.
— А то понасадят, как попало, питунии те же… красные рядом с белыми. Потом удивляются, почему пошли пятнистые лепестки? А они… — старик со значением поднял вверх узловатый палец, — переопыляются! Вот оно как, гхм… — Эберхард пожевал челюстями и шустро потопал из лаборатории.
Заняв его место, Герти старалась быть ловкой и наблюдательной. Мелкие округлые буковки из-под её руки быстро заполнили страницу с последними записями Эба, почерк которого был неразборчивым, хотя и крупным.
Суть экспериментов Ларса состояла в том, что он последовательно добавлял в человеческую кровь различные реагенты, постепенно увеличивая дозировку. И смотрел на результат.
— А зачем вы это делаете? — спросила Герти в первый же день.
— Ищу вещество, добавление которого позволило бы крови сохраняться надолго. Не теряя вкусовых свойств, — добавил он тише.