— Неплохие результаты для такого срока — всего полтора года, — сказал Алекос. — Я думал, мы провоюем в Ианте года четыре, не меньше. Наша война закончилась слишком быстро. Даже я не ожидал такого. И это заставляет предположить, что настоящая война сейчас лишь начинается.
Он развалился в кресле, взболтал коньяк в хрустальном бокале.
— Они там в Ианте дикие, совсем как степняки, если не хуже, — заметил Нурмали. — С теми мы все-таки договорились, а иантийцев не переделаешь.
— Их не надо переделывать. Если не сработала атака в лоб, придется заходить с тыла. Не кнутом, так пряником, но я заставлю их себя полюбить так же, как они любили Фарада.
Гарли прищурился, ударяясь в воспоминания.
— Хален был единственным стоящим царем из всех. Как он бился под Рос-Теорой! Я его проклинал по пять раз на дню. Это был настоящий воин. И все его люди такие же и всегда такими будут — вы, как всегда, правы, государь.
— Я благодарю вас за новое назначение, мой господин, — тяжело сказал Кафур. — Но в Ианте у меня осталось одно незаконченное дело.
— Какое же?
— Царица, Евгения Фарада.
Алекос поднял брови.
— Она же погибла во время вашего последнего карательного похода. Я помню, вы писали об этом.
— Не совсем так. Я писал тогда, что она скорее всего погибла. Установить это точно было невозможно. Но перед самым отбытием из Киары я получил сведения, что она жива. Ее видели в горах.
Царь выпрямился. Его ноздри гневно раздулись. Товарищи опустили глаза.
— И ты только сейчас говоришь мне об этом? Ведь это означает, что в Ианте опять начнутся волнения! Почему ты не послал ее убить?
— Я хотел сначала посоветоваться с вами, государь. Я уже пытался ее поймать. Положил много людей. Перебил немало ее слуг. Поскольку шансов выжить у нее тогда почти не было, то я не стал подробно описывать вам нашу встречу. Она очень сильна. Это олуди! Она умеет отводить глаза и напускать черный страх, что гонит врагов прочь, она говорит так, что ты слышишь ее в своей голове, а от ее взгляда можно ослепнуть. Если б не ваше имя и не мой топор, я тогда не выстоял бы против нее.
Он осекся: царь его не слушал. Он утонул в своем кресле с отсутствующим видом, крутя в пальцах бокал. Кафур вопросительно посмотрел на остальных. Гарли приложил палец к губам. Он уже привык к внезапным уходам царя, которые начались не так давно, как раз после взятия Дафара.
Очнувшись от задумчивости, Алекос вскочил, обвел вельмож знакомым энергичным взглядом.
— Да, она жива и находится в горах. Так ты говоришь, Кафур, что не можешь ее поймать?
Тот побагровел, сердито крякнул. Признался:
— Увольте меня, государь. Я уже пытался и едва не поплатился рассудком за это.
— Может быть, кто-то из вас, господа, возьмется за это? — спросил царь, поворачиваясь к Гарли и Нурмали.
Гарли с готовностью вскочил.
— Прикажете выезжать сегодня?
Он снова ненадолго задумался, меряя их взглядом, будто сомневался в чем-то.
— Вы поедете все трое. Если уж Кафур не смог ее победить, может, справитесь вместе. Отправляйтесь в иантийские горы и привезите мне олуди Евгению. Моя сила будет с вами и поможет одолеть ее.
Нурмали, задумчиво жевавший ус, медленно поднялся.
— Позвольте мне сказать, государь. Кафур не видел олуди Евгению до того дня, когда поднял против нее оружие. Посмотрите на него — в тот день он постарел на десять лет. А я — я провел рядом с госпожой Евгенией несколько недель. Это было черное время для меня. Каждый день я ждал смерти от руки Процеро. Олуди дала мне надежду. Она предрекла, что я умру, служа другому царю, — Нурмали встретился взглядом с Алекосом. — Я не смогу поднять на нее руку.
Алекос с трудом подавил гнев. Благородство его подданных все чаще выводило его из себя. Они смогли почти без подсказок избавиться от матакрусского царевича, но открыто пасовали перед женщиной!
— Ваша олуди глупа и труслива. Будь иначе, она давно пришла бы ко мне, как равная. Она все еще царица своей страны и все еще обладает волшебной силой. Так ответьте, почему она сидит в горах вместо того, чтобы сражаться со мной?
Они промолчали. Лица Нурмали и Кафура были просто несчастными, и только Гарли молодецки ухмылялся, всем видом давая понять, что уж он-то выполнит любой приказ с удовольствием. Алекос повторил: