— А тебе-то это зачем?
Теперь уже усмехнулся он, отойдя от меня на пару шагов.
— Я тебя хочу, — я вздрогнула, — Не только в том примитивном смысле о котором ты подумала. Я хочу тебя всю, твоё тело, твою душу, свои мысли… А иначе их, видимо, не получить, да? Всё продаётся, Дана, и ты продашься.
На глазах у меня навернулись слёзы, потому что… потому что, чёрт возьми, я осознавала его правоту.
— Да, продамся. В восемь вечера пятнадцатого ноября следующего года ты меня отпустишь. До этого момента я твоя.
Это решение не далось мне тяжело. Мне предоставилась возможность спасти отца и я ею воспользовалась. Вот только страшно стало… Куда проще было бы осознавать, что Влад просто меня трахнуть хочет, а тут вот бред сумасшедшего про душу и мысли. Надеюсь, за этот год я не сойду с ума вместе с ним.
— Когда я переезжаю в твою квартиру? — я старалась оставаться спокойной, несмотря на то, что на самом деле внутри меня бушевала целая буря эмоций.
— Сейчас и переезжаешь, — мне почему-то показалось, что Влад остался недоволен моим ответом… Наверное, больше благодарности ожидал. — Я свяжусь с больницей, в которой находится твой отец, его переправят в центр, где и проведут операцию.
Судя по всему, он уже обо всём разузнал. Мило, чёрт возьми.
Я вышла из кухни, даже не поставив тарелку в раковину. Наверное, заплесневеет всё и отцу неприятно будет это убирать после возвращения, однако мне хотелось оказаться подальше от мужчины, который сейчас находился у меня на кухне.
Несмотря на то, что сумка, вроде как, была уже собрана, я её разобрала, медленно и с расстановкой, и начала собирать заново.
— Вообще, — Влад опять подкрался незаметно, и я вздрогнула от неожиданности, — Ты можешь вообще вещи не брать. У тебя будет много новых, Дана.
Я сжала зубы и промолчала, продолжив складывать вещи в сумку. Я сейчас была бы рада, останься он на кухне, но ему, видимо, хотелось поскорее увезти меня отсюда.
— Это приказ? — наконец не выдержала его присутствия я и огрызнулась.
— Нет, Дана, я тебе приказывать не буду, мне нравится всё, что ты делаешь, лишь бы ты делала это рядом.
Я пожала плечами, думая о том, что если он хочет год любоваться мною и за это заплатит мне вперёд больше пятнадцати миллионов, то хрен с ним. Я, выходит, буду очень элитной проституткой… Потому что он непрозрачно намекнул на то, что секса со мной он тоже хочет. Пусть так и будет, да…
Я, не торопясь, складывала в сумку нижнее бельё, не очень-то и стесняясь присутствия Влада. Если он извращенец настолько, что ему ещё и поношенное бельё отдать надо, то пусть только попросит: я его просьбу исполню в лучшем виде. В ближайшие триста шестьдесят пять дней хоть звезду ему с неба.
Ах, да! Следующий год ведь високосный, так что, триста шестьдесят шесть. Но не часом больше.
На самом деле во мне кипела ярость и разочарование… Боже мой, на какого придурка я едва ли не купилась! Хотя, какой там “едва ли”… Вполне себе и купилась! Кретина кусок, блять!
Мысленно я осеклась, потому что мат считала крайней мерой, однако, потом быстро вспомнила, что сейчас как раз та ситуация, когда требуются хотя бы мысленные “крайние меры”, чтобы немного выплеснуть свою злость.
— Ты отпустишь меня к отцу ненадолго? — этот вопрос я задала, после того, как успела мысленно проматериться несколькими трёхэтажными тирадами.
— Нет, — последовал ответ, который стал для меня буквально ударом кувалды по ноге: так больно. — Не до операции, по крайней мере.
После его дополнения я немного выдохнула, но всё же было неприятно.
— Почему? — поинтересовалась я севшим голосом. — Я ведь могу побывать у него, пока ты будешь занят, не отниму… твоего времени.
— Потому что, Дана, — он усмехнулся, — состояние твоего отца ухудшилось за десять минут до того, как я вошёл в твою дверь. Об этом мне сообщили, так как я уже тогда оплатил его операцию, перечислив деньги на нужный счёт. Так вот, — он как-то горько усмехнулся, — Его состояние ухудшилось и завтра уже будет проведена операция… Вот только не факт, что он выживет. Без операции не выживет точно, с операцией пятьдесят на пятьдесят.
У меня просто подкосились колени и мне показалось, что я сейчас вот-вот потеряю сознание, потому что до этой минуты я была уверена, что с отцом точно всё будет в порядке. А теперь… Я могу его потерять. Он может умереть, и я в этом долбанном мире останусь совсем-совсем одна. И никому не буду нужна…
— Тебе об этом не сообщили, потому что я взял на себя эту ответственность… Вот поэтому до операции ты к отцу не попадёшь. Лучше ведь помнить его живым и здоровым, Дана, а не умирающим и бессознательным.
— Это ты так решил, да?! Он не умрёт! Не говори так!
Меня накрывала лавина страха, неверия и ненависти к Владу. Мне казалось, что именно он виновен во всех моих бедах, в несчастии с отцом… Конечно, если смотреть объективно, то он ни в чём и не виноват, даже наоборот, только легче от этого не становилось. Надо же, в конце концов, кого-то винить.
Это было моей последней мыслью перед тем, как я потеряла сознание.