Я в нерешительности остановилась у входа. Похоже, тут кипит бурная деятельность. А я собралась мешать.
Рон обернулся, будто почувствовал моё присутствие. Я помахала рукой, и он направился ко мне.
И прошёл возле самой стремянки как раз тогда, когда стоявший на ней работник резко качнулся, будто его толкнули в спину, и выронил из рук картину.
…Словно в замедлении я слежу за тем, как тяжёлый портрет падает на Рона. И он не успевает отскочить в сторону, потому что в этот момент видит только меня.
Грохот развалившейся на части золочёной рамы — эхом разбегается по паркетному полу.
Прижав ладони к губам, чтобы заглушить крик, я наблюдаю, как Рон дотрагивается до затылка, а потом смотрит удивлённо на свою правую руку — и на пальцах его кровь. В точности так, как в моём сне.
Я попятилась.
Это же я… Это я во всём виновата! Если бы я не позвала его, он не пошёл бы ко мне и не оказался под той картиной, когда она начала падать.
Всё из-за меня.
Я развернулась и бросилась бежать. Не важно, куда. Главное — подальше от него.
(4.5)
В комнате прятаться было ни в коем случае нельзя. Там меня будут искать в первую очередь. Я перебрала в уме все возможные варианты и выбрала самый невозможный.
Помчалась в сад, обогнула замок и нырнула в розовый куст. Тот самый — мой, заветный. Продралась в глубину, оставляя на шипах нитки и обрывки кружева, сжалась в комок у самых корней и принялась думать. Густая листва и пышные бутоны роз скрывали меня надёжно от постороннего взора.
Я сидела так долго. Перебирала в памяти всё, что случилось со мной с самого приезда. Даже не так — в этот раз всё пошло неправильно уже с того момента, как я только приблизилась к Замку ледяной розы.
Лопнувшая ось экипажа. Потерянные подковы лошадей — обеих сразу. Я чуть не утонула в луже. Меня чуть не сбила карета. Упавшая и разлетевшаяся на части заколка. Потом было падение с лестницы — и тут Рону впервые досталось за меня. И это мы ещё легко отделались, а ведь могли и ноги переломать — лестница-то высокая!.. Порванное стулом платье. Опрокинутый бокал. Развороченный поднос. А теперь ещё и это… Самое страшное.
Вдруг я поняла — ведь так перепугалась, что убежала из зала, даже не узнав, как там Рон! И теперь уже не просто страх, а липкий леденящий ужас затопил меня всю. А что, если я малодушно сбежала — а он там…
— Какой я молодец, с первого раза догадался! Уж придумала бы место для пряток посложнее, что ли…
Мне в первую минуту захотелось вылезти из кустов и броситься ему на шею. От радости, что с ним всё хорошо. И чтоб меня по голове погладили и сказали, что больше ничего плохого не случится. Никогда-никогда.
Я сдержалась, до боли прикусив губу.
Рон сидел на корточках, отодвигая ветви, и заглядывал в моё импровизированное убежище.
— Ты что, крови испугалась? Дурочка Рин. Это же просто царапина! Торнвуд залепил какой-то дрянью — даже швов накладывать не пришлось.
Ага, а лицо у него такое бледное, потому что на улице давно не был. Кому он будет врать!
— Это, наверное, картина моей драгоценной бабули решила мне отомстить за непослушание. Только не на того нарвалась! Я для неё слишком непрошибаемый, ты же знаешь.
Заговаривает мне зубы. Забалтывает. Выманивает, как котёнка из-под дивана.
— С тобой правда уже всё хорошо? — не удержалась и прошептала я.
Он улыбнулся.
— Правда. Слушай, Черепашка, я долго тут сидеть буду как идиот? Со стороны то ещё зрелище, наверное. Вылезай давай!
Я упрямо покачала головой. Он нахмурился.
— Рин, ты мне ничего не хочешь рассказать?
И я собиралась. Правда. Но слова застряли у меня в горле.