Я собралась с духом, отыскала розу, положила на неё ладонь и снова попросила.
Ни-че-го.
Мне показалось, дверь как-то потемнела и… насупилась, что ли. Как будто попытка непрошенного вторжения её очень сильно обидела.
Я пыталась снова и снова — с тем же успехом.
— Ладно, не переживай, — успокоил меня Рон, видя, что я вот-вот снова расплачусь. Вообще не представляю, как у него терпения хватает возиться с такой жуткой плаксой, как я. — Если нам суждено войти в эту башню, когда-нибудь мы обязательно это сделаем.
— Вместе? — просияла я.
— Ну конечно. Если не будешь без конца реветь.
— Обещаю, что не буду, — шмыгнула носом я.
А той ночью мне впервые приснился кошмар. Один из длинной череды жутких, изматывающих кошмаров, что с тех пор снились каждую ночь, снова и снова. Эти кошмары будто выпивали из меня силы по капле. Просыпаясь, я редко могла припомнить, что мне снилось. Помнила только странный звук — тихий, почти на границе восприятия, но неотвратимо преследующий, как хищник жертву.
Мерные взмахи огромных крыльев. И стрекотание — словно огромный сверчок засел где-то под черепной коробкой.
Но когда я проснулась наутро в тот первый раз, один образ всё же стоял перед моими глазами ясно и чётко — как живой, и оттого особенно страшный.
Образ Рона, что смотрит удивлённо на свою правую руку — и на пальцах его кровь.
Честно говоря, после такого сна мне вообще не хотелось вылезать из кровати.
Нужно была придумать, чем заполнить день. В обеденный зал решила не спускаться — пусть хоть режут меня. Завтракать не буду. Лучше помру с голоду и дурацкие гонги станут по мне поминальным колоколом. Когда их отголоски донеслись снизу, я только перевернулась на другой бок и упрямо натянула одеяло на голову.
В конце концов, лежать как на иголках и пережёвывать воспоминания сна тоже стало невыносимо. Я встала, потом ме-е-е-едленно, будто назло, оделась и умылась. Уселась в кресло у окна, подперла подбородок руками и принялась просто смотреть на то, как по фиолетовому небу плывут пышные ватные облака.
В дверь постучали. Я вяло отозвалась.
Это была Мэри. Она несла в руках поднос с едой. Судя по запахам — овсянка с ягодами, свежие булочки, клубничный джем и какао. Но даже это не заставило меня оживиться. Мне как будто было всё равно. Навалилась жуткая апатия.
— Спасибо, Мэри… Ты такая добрая…
Она улыбнулась.
— Если честно, у меня сейчас столько хлопот, маленькая мисс… Скажу по большому секрету, — она снизила голос до страшного шёпота, — у миледи герцогини в спальне ночью протёк потолок! Прямо над постелью её милости! Настоящий потоп случился, и это на первом этаже! Да в замке отродясь такого не бывало! Так что мы всё утро с тряпками да вёдрами… Это я к чему — про завтрак ваш пропущенный я сама бы ни за что не догадалась. Мне кое-кто подсказал.
Ага, понятно…
И мне бы обрадоваться, но одна мысль о Роне снова оживила в памяти сон и мне стало тошно. Совершенно перехотелось есть.
— Всё равно спасибо. Давай сюда.
Я потянулась к подносу… И я правда не понимаю, как так получилось! Одно моё неловкое движение — и серебристый металл со звоном падает на пол. Осколки белого сервиза разлетаются во все стороны… и брызги джема на них, будто кровь.
Ошарашенно я смотрела на то, что натворила, и мне вдруг стало очень и очень страшно.
Не может быть столько совпадений! Даже я со своей черепашьей грацией не могу устраивать столько разрушений подряд, раз за разом. Что-то происходит со мной. Что-то очень нехорошее.
С невнятными извинениями я упала на колени и принялась помогать Мэри собирать осколки. Она пыталась меня отгонять, но быстро поняла бесполезность этого намерения. Мне нужно было заглушить панику хотя бы каким-то делом.
Как только в комнате стало более-менее чисто, а Мэри ушла, пообещав принести чего-нибудь взамен — чего-нибудь в небьющейся посуде — я стремглав вылетела из комнаты и отправилась на поиски Рона.
Он умный. Он всё на свете знает. Он обязательно разберётся.
Рон обнаружился в бальном зале на втором этаже. Стоял перед гобеленом и руководил работниками, которые аккуратно снимали его и тщательно сворачивали. У длинной стены справа, меж зеркалами, стояла стремянка. Ещё один человек, неловко балансируя на самой высокой ступеньке, вешал на гвоздь здоровенную картину в золочёной раме. Портрет герцогини в шикарном алом платье. На нём она была значительно моложе и существенно красивее. Или бабуля в молодости была ничего, или же нашла понятливого художника.