— Разговор есть!
— Потом! Я устал.
— Потом я уеду!
— Что, завтра уже? Я и забыл.
Мне показалось, или за дверью пробормотали что-то вроде «наконец-то»?
— Так выйдешь или нет?
— Рин, ты меня утомляешь. Что такого срочного посреди ночи?
Я вдруг смутилась. Ну что я правда прицепилась к нему как репей и выспрашиваю… Но любопытство было сильнее.
— Расскажешь, куда ездил?
Кажется, это был неправильный вопрос.
— А на шее тебя не покатать? Спокойной ночи, Черепашка!
Тогда я решилась и вытащила туза из рукава.
— Меняю дашь на дашь! Или ты не хочешь узнать, зачем сюда утром приезжал всадник с королевским гербом?
Кажется, я смогла-таки его удивить. Уже закрывшаяся было дверь отворилась, и я увидела уставшее и перепачканное в дорожной пыли лицо Рона. Против обыкновения, его волосы не были прилизаны и приглажены, а торчали из хвоста в полном беспорядке. Он смерил меня внимательным взглядом с головы до ног. Я упрямо выдержала этот взгляд, вздёрнув подбородок.
— Ну заходи, — буркнул Рон. Посторонился и пропустил меня в комнату.
(2.5)
Я даже не ожидала от него такого великодушия. Когда перешагивала порог, увлечённо вертя головой по сторонам, возникло такое чувство, как будто меня запустили в лавку со сладостями и разрешили брать всё, что душе угодно. Рон увидел мою сияющую физиономию и поморщился.
Это была идеально чистая и аккуратная комната. Мне в моей такой порядок даже не снился, если честно.
Чёрные каменные стены и светильники в виде ледяных роз были как везде в замке. Зато на полу лежал бежевый пушистый ковёр с длинным ворсом — я едва удержалась, чтобы не скинуть домашние туфли и не пройтись по нему босиком. Словно по линеечке застеленная коричневым покрывалом широкая кровать с деревянными спинками, напротив — платяной шкаф из ореха с графскими вензелями на дверцах. У высокого окна — письменный стол. А на нём — книги, книги, книги… много книг. Ровненькими такими стопочками, ни листочка не выбивается. В изящной плетёной корзинке — пергаментные свитки. Чернильница и письменный прибор.
И разумеется, нигде ни пятнышка. Я сокрушённо вздохнула.
Пахло тут тоже как-то по-особому. Старой бумагой, терпкими травами, а ещё чем-то… сладким?
Я подозрительно принюхалась… и увидела, что из-под кровати высовывается лукошко, застеленное красно-белой клетчатой салфеткой.
Пирожки миссис Торнвуд!! Я частенько наведывалась к ней за такими.
Ого! Неужели у нашего чопорного лорда Винтерстоуна обнаружилось-таки слабое место?
Рон проследил за моим взглядом и раньше, чем я открыла рот, чтобы высказаться на эту тему, задвинул лукошко ногой подальше. Вид у него при этом был донельзя рассерженный. Кажется, ему было неприятно, что я узнала его маленький секрет, и я воодушевилась.
— Ну что, раз уж мы теперь дружим, не расскажешь, где пропадал весь день? — весело начала я, прохаживаясь по комнате с довольным видом.
— Ты первая, — буркнул он и плюхнулся на кровать, сбрасывая ботинки. Аккуратно отставил их подальше от ковра. Он не стал оспаривать моё смелое утверждение, что мы теперь дружим, и мне вдруг стало очень хорошо.
Рон растянулся на кровати, зевая, а я в который раз удивилась, какой же он длинный. И ведь ему всего четырнадцать, растёт же ещё! Что дальше будет — потолок станет головой подпирать? Потом он перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку — наверное, устал, бедный… Мне стало ещё любопытнее, где же он шатался весь день. Но прежде я должна была прояснить одну вещь.
— Хм… а вдруг я тебе как дурочка всё расскажу, а ты меня надуешь и не станешь потом?..
Он приподнял голову с подушки и зыркнул на меня с раздражением.