Рон вздохнул.
— Прости. Мне не следовало на тебя набрасываться. Ты абсолютно права — у тебя не было причин приезжать. Просто, наверное, всё это время я надеялся, что хотя бы ты отважишься на безрассудный поступок. И я действительно ничего тебе не писал. Рука не поднималась. А что я, по-твоему, должен был сказать в этих письмах? Да и по отношению к Эмбер это было бы неправильно. Кстати, Рин… Мне кажется, мы должны поговорить. Насчёт меня и Эмбер…
Но это имя по-прежнему вызывало во мне вспышку глухой боли. И я ни за что на свете не допущу, чтобы он это увидел.
— Меня это не касается! — поспешила перебить его я. — Какое дело скромной провинциалке с болот до помолвок сиятельного графа? Она скромно жила себе в глуши, именно там, где вы повелели ей быть, и занималась вышиванием! А если до неё и доходили придворные сплетни, она тут же затыкала уши, как и положено благовоспитанной юной леди!
Интересно, и где я сегодня забыла свои мозги? Ещё не успев договорить свою сумасбродную речь, поняла, что неосознанно вжимаю голову в плечи. Потому что кое-кто, кажется, начинает терять терпение, а я ещё помню, чем это чревато.
Но собирающаяся гроза почему-то так и не обрушилась мне на голову, хотя я прямо кожей чувствовала, как воздух вокруг потряхивают её разряды.
Когда после небольшой паузы Рон всё-таки ответил мне, его голос был до странности задумчив.
— Ещё кое-что не изменилось, Черепашка! Когда ты ведёшь себя так, я по-прежнему не знаю, чего мне хочется больше — открутить тебе башку или обнять.
Я споткнулась на пороге и едва не упала. В последний момент удержала равновесие и как можно скорее бросилась обратно в замок.
Потому что мне вдруг безумно, остро и сладко до боли представился именно второй вариант.
Глава 4
Насколько я помнила, Рон предпочитал вставать рано, поэтому на следующий день специально просидела в комнате почти до обеда, не высовываясь, только чтобы не пересечься с ним в коридоре. Была уверена, что это будет очень неловкая сцена.
Как мышка выскользнула наружу лишь ближе к одиннадцати, прислушиваясь к тишине за соседней дверью… Чтобы почти нос к носу столкнуться с Эдом, выходящим в длиннополом атласном халате из своей комнаты. Он сонно зевал и почёсывал лохматую белобрысую шевелюру.
— Какой приятный сюрприз, Кэт! Как спалось на новом старом месте? Слышал, вчера был какой-то переполох.
Да что ж такое, опять он пялится! Правда, положа руку на сердце, Рон тоже ещё как пялился на меня вчера — видимо, я и впрямь так изменилась за семь лет. Оставалось надеяться, что не в худшую сторону. Но взгляд Рона почему-то не так раздражал…
Возможно, дело в том, как именно смотреть. И куда. Я порадовалась, что моё бежевое домашнее платье было достаточно скромного покроя, хотя и облегало, стараниями маменьки, всё что нужно.
— Доброе утро, Эдди! Надеюсь, ты слышал последние новости. Скоро в этом коридоре станет куда оживлённее.
— А ты, я гляжу, этому рада? Эх, Кэт, Кэт — ты разбиваешь мне сердце! Неужели с такой спокойной душой отдашь меня на растерзание всем этим девицам?
Я застыла на месте, поражённая самолюбованием в его тоне.
— Как-нибудь переживу! Эд, позволь пройти — я вчера так и не поужинала толком, а сегодня ещё и завтрак проспала… Пойду на разведку, может на кухне что-то осталось. Жуть как рада, что там до сих пор хозяйничает миссис Торнвуд. Она всегда меня балует.
— Только не позволяй ей закармливать себя пирожками — не хочу, чтобы ты испортила свою прелестную фигурку!
Я не нашлась, что ответить на подобную возмутительную реплику, и поспешила поскорее ретироваться.
Уже на лестнице столкнулась с запыхавшейся Мэри.
— Мисс Кэти!.. Ох, то есть мисс Лоуэлл…
— Мэри! Мы знаем друг друга тыщу лет! Ты что… — перебила её я. Она широко улыбнулась, но улыбка тут же погасла.
— Там это… Хозяйка вас к себе вызывает. В свои покои. Это на втором этаже, я провожу, — и она смущённо отвела взгляд.
Как-то мне сразу это не понравилось. Совершенно. Но делать нечего, идти придётся.
— Что вы делали ночью на конюшне?
Такой вопрос с порога совершенно вышиб меня из колеи. Я застыла, вцепившись в складки платья.
В этой комнате я не была ещё никогда. Большая, раза в три больше чем те, что у меня и у Рона. Задёрнутые шторы бордового бархата создают полумрак. Запах роз и лекарств, шикарная белая мебель с позолотой, здоровенная кровать с балдахином, на которой на высоких подушках возлежит графиня — в чём-то белом и кружевном, мерно проводя тощей, как куриная лапка, рукой по спине маленькой кудрявой собачки.