— Что, скажете, я неправ? Я — вредный заносчивый старик, который учить никого не желает, и только и ждет, чтобы вы дали ему повод подать прошение о вашем отчислении из Академии.
— Эм-м… Я так не думаю, — деревянным голосом отозвалась я.
— Думаете, еще как думаете, — хмыкнул он. — Мне нравится ваше умение не демонстрировать свои чувства, но именно это вы и думаете. Ну, возможно, несколько иными словами. И вы правы. Почему-то ректор вашей Академии считает, что чем лучше мастер, тем лучше из него получится наставник. И он прав и неправ одновременно. На артефакторику чаще всего идут размечтавшиеся о больших и легких деньгах слабодарцы. Они не понимают, что сил тут требуется порой побольше, чем у боевиков. А самое главное, тут необходимо врожденное чутье. Талант, если хотите. И без него можно стать лишь крепким подмастерьем, клепающим слабенькие поделки, не более. Таким станет ваш юный друг.
— Виктор…
— Но, но… — Лэнгли с улыбкой погрозил мне пальцем. — Только врать не надо. Я более чем уверен, что именно вы сделали так обрадовавшие вашего ректора артефакты. Не скрою, вы поставили меня в дурацкое положение. Я-то был уверен, что имею дело с очередными, как говорят студенты, зубрилами правил и наставлений. А тут такой сюрприз. Несмотря ни на что, приятный сюрприз.
Я, слегка ошалев от поведения профессора, которого мы с Виктором иначе, чем «козел», между собой не называли, способна была только кивать. Да и рот от удивления не разинула только благодаря иномирным техникам самоконтроля. Правда, из-за этих техник выражение лица у меня было несколько отмороженным, как однажды выразилась Тория, но в данном случае меня это не смущало. А проф, казалось, задался целью загнать меня в полный ступор.
— Кстати, Лира. Я слышал, у вас была некая стычка несколько дней назад. Очень печально. Очень…
Он умолк, рассматривая меня пристальным взглядом.
— Сожалею, если расстроила вас, профессор Лэнгли, — ответила я, чуть сдвинув брови. — Но в данном случае я не могла поступить иначе. И сделаю так же в любом подобном случае.
— Вы меня не расстроили, Лира, — усмехнулся Лэнгли. — И сейчас порадовали. Моя печаль относится к несколько иной области. Жаль, что в нашем мире, который и существует лишь благодаря магии, к одаренным порой такое вопиюще недостойное отношение. Ну, кто те двое? Почти бездари. А девушка, которую вы защитили, делает серьезные успехи. Но нет, ей будут мешать совершенствовать и шлифовать свой дар слабые и бесполезные, но, видите ли, родившиеся у подходящих родителей болваны. Никогда этого не понимал!
Я сморгнула и кивнула, как деревянная кукла-болванчик. А что я могла сказать? Впервые кто-то в этом мире озвучил мои собственные взгляды. Да не просто кто-то, а уважаемый профессор и признанный мастер.
— Удивлены? — хмыкнул профессор. — Ну, вот такой я оригинал, как обтекаемо выражаются недовольные моими взглядами лорды. Привыкайте. Нам еще два года с вами работать. А я надеюсь и на более долгое сотрудничество. Кстати. Если у вас возникнут проблемы с теми двумя… Я в этом сомневаюсь, но мало ли. Обратитесь ко мне. У меня найдется управа на их родителей.
— Вряд ли они сумеют создать мне проблемы, — мотнула головой я, все еще переваривая сенсационные заявления нелюбимого преподавателя.
— Вряд ли, — согласился Лэнгли. — Но если вдруг, вы знаете, к кому обратиться. Впрочем, с таким вопросом вы можете обратиться к любому из присутствующих. Все они разделяют и поддерживают мои взгляды: Дар Магии первичен, а все прочее, включая длину родословной — вторично. Вот так, просто и без затей. Ну, идите, пообщайтесь, познакомьтесь, потанцуйте, — он покровительственно похлопал меня по плечу, — ваше дело молодое. А мы уж тут будем скрипеть по-стариковски.
Я не стала спорить и, поклонившись, отошла к Виктору. Прислушиваясь то к одной группке болтающих гостей, то к другой, я убедилась, что старик-артефактор не лгал. Здесь действительно собрались те, кто разделял его взгляды. И я понимала, что вполне могу причислить к ним и себя. «Магия превыше всего, — мысленно повторила я краем уха услышанную фразу и вспомнила Мери. — Вот уж правда. Ее Дар ни в какое сравнение не идет с недоталантами двух идиотов, оттачивавших на ней свое остроумие. И она явно заслуживает куда лучшего отношения и лучших перспектив. Как было бы хорошо, если бы в мире действительно руководствовались этим постулатом: «Магия превыше всего»…»
В остальном же вечер был скучным. Но, пожалуй, исключительно для меня. Ухлопав все свободное время на иномирные техники и изучение всего того, что Лира пропустила мимо ушей в прошлом году, я до сих пор не удосужилась прочесть купленную еще летом книгу по этикету. Поэтому большая часть велеречивых диалогов с завуалированными издевками и многозначительными взглядами была мне просто непонятна. Зато Виктор развлекался, судя по сверкающим удовлетворением глазам, вовсю, и уже ради этого стоило сюда прийти. «Что ж, задание чокнутого «высшего разума» не такое уж сложное. А временами даже приятное», — подумала я, с улыбкой наблюдая, как Виктор обламывает очередного высокородного тиса, вообразившего себя очень умным.
И тут, как всегда случается в романах, которые так любила прежняя Лира, распахнулась дверь. Все еще улыбаясь, я обернулась. Дюжий служитель волок за предплечье Дона, а тот, словно и не замечая своего плачевного положения, шарил взглядом по комнате. Почти сразу он нашел то, что искал. Точнее, кого. Больше медовые глаза от меня не отрывались, и мне сразу стало неуютно и зябко.
Коротко отчитав нарушившего правила студента, Лэнгли царственным жестом отослал парочку. Только когда чертова дверь снова захлопнулась, я отмерла и на мгновенье взглянула на ситуацию со стороны. Компания празднично одетых молодых людей с бокалами в руках. Виктор обнимает меня за талию. И все, включая одну дубовую очищающую, с насмешливыми улыбками смотрят, как профессор отчитывает парня, не удостоенного чести принадлежать к избранному обществу. Меня передернуло и, вывернувшись из рук Виктора с банальным «попудрить носик», я рванула к двери: «Надо найти этого идиота и объяснить, что я смеялась вовсе не над ним!»
В продуваемых всеми сквозняками коридорах административного корпуса мой порыв быстро угас. Ну, что я могла ему сказать? Очередное «Это не то, что ты думаешь?» И? А что дальше? Да и вообще. Почему я должна оправдываться?!
Дона нигде не было видно, и я, развернувшись на каблуках, отправилась обратно к Лэнгли. Еще только не хватало, чтоб меня саму кто-нибудь схватил за шиворот, как нарушительницу.
Разумеется, Дон нашелся, когда я окончательно раздумала его искать. Свернув по пути в туалет, я застыла перед входом из-за странных звуков. И правильно сделала. Слегка приоткрыв створку, я увидела, как парень, красный то ли от злости, то ли от боли колотит кулаками в кафельную стену. Я попятилась.
Обратно на вечеринку я шла, шаркая ногами, как столетняя старуха, и примерно с такой же скоростью. Скорее всего, не пошла бы совсем, но бросить Виктора мне совесть не позволила. И всю дорогу я спорила сама с собой. С одной стороны, Дон сам нарвался на неприятности, болтаясь после отбоя по Академии, и, вообразив, что над ним посмеялись, закатил истерику в туалете. И все. Я тут совершенно ни при чем. С другой стороны, что-то мне настойчиво подсказывало, что выбрался он из общаги исключительно из-за меня. Да и о причинах его бешенства догадаться было не сложно. Дело не в том, что над ним посмеялись. Уж на насмешки Дон наверняка умел не обращать внимания, с его-то горе-друзьями. Дело в том, что он вообразил, будто над ним посмеялась я.
Поймав себя на том, что близка к тому, чтобы тоже приласкать кулаком какую-нибудь стену, я усилием воли отогнала неприятные размышления. Еще не хватало испортить Виктору его триумф своей кислой физиономией. «А о Доне я подумаю, когда он снова попадется мне на глаза, — проворчала я про себя, открывая дверь покоев профессора Лэнгли. — Не велика птица, чтобы я забивала себе им голову!»
Но некое ощущение неправильности, несправедливости происходящего не отпускало меня до самого конца вечеринки. Да и потом, когда я уже лежала под одеялом в своей спальне, это чувство не давало мне уснуть. Хотя было еще что-то. Какая-то странность, которую я заметила, но не особо обратила внимание. А теперь она всплыла в памяти и маячила на границе сознания, как мрачная тень. Поздние гости Академии, большинство из которых давно вышли из возраста студентов. Разговоры, которым с благосклонной улыбкой внимал Лэнгли. Очень странные для аристократов, которые там собрались, разговоры… «Завтра… Все завтра… — подумала я, уже засыпая. — Завтра…»
Глава 12. Первые ростки прозрения
Но назавтра меня с новой силой закрутили обязанности предстоящей и учеба. А еще эксперименты с объединением некромантии и артефакторики. Мне хотелось всего и сразу, словно я торопилась жить. Или наверстывала упущенное.
Только сейчас я поняла, как напрягала необходимость вновь носить шкурку бесправной студентки, которую я успела перерасти еще в прошлой жизни. Теперь же, несмотря на возросшую в разы нагрузку, я снова чувствовала себя собой и не ощущала натирающую маску чужой личины ежечасно.
При таком плотном расписании неудивительно, что я с трудом выкраивала время для общения с друзьями. А уж про тех, кто не попадался на глаза, и вовсе благополучно забыла. Да, да… Я о Доне. Именно о нем я вспоминала лишь изредка, да и то глубоко за полночь, когда без сил валилась в постель, вдоволь наковырявшись уже в своей мастерской после очередного суматошного дня. Вспоминала и торжественно обещала себе, что уж завтра-то на занятиях я точно присмотрюсь, как у него дела.
Но «завтра», «послезавтра», «через неделю» все не наступали. Сам парень никак не привлекал моего внимания. Он перестал прогуливать лекции и хмуро следовал за Корве, молчаливо пропуская мимо ушей грубые шутки своих дружков. Каждый раз, когда мне приходилось раздавать задания или проводить какой-нибудь инструктаж, охотно скинутый на мои плечи Лерроем, он, не глядя мне в глаза, ставил свою подпись на листке ознакомления и уходил. И я снова клялась, что уж в следующий раз… Но и в следующий раз все повторялось.
Кончилось тем, что я и в самом деле поверила, будто парень переборол свою нездоровую тягу к Лире, то есть, ко мне, если таковая вообще когда-то существовала не только в моем воображении, и его жизнь сама собой изменилась к лучшему. Без моего активного участия, так сказать. Наивная я, да?