И вот она я: отсиживаюсь в замке сложа руки, и никакого от меня толку.
Финн отложил в сторону недоеденный бутерброд.
— Смерть случайно не надумал подбросить им косточку?
— Без шансов.
Когда я в который раз заговорила об этом с Ариком, он сказал: «Если мы станем кормить каждого бродягу, то сами останемся ни с чем. К тому же скопление карт привлечёт сюда Рихтера гораздо быстрее. Да и не привык я протягивать руку помощи тем, кто планирует меня убить».
— Возможно, — добавила я, — если бы Джоуль меньше грозился поджарить Арика…
— Твоя правда. Но я должен был попытаться.
— Я поговорю с ним ещё раз, — сказала я, хотя в последнее время Арик мало ко мне прислушивается: я не могу уговорить его даже выгнать убийцу собственной бабушки до улучшения погоды, — расскажи, как тебе жилось с Джоулем и Габриэлем?
После нападения на Форт Арканов они втроём объединились и совершали набеги на Рихтера. Но безрезультатно.
— Если не считать того, что я чувствовал себя третьим лишним в их эпичном бромансе, то было круто. Иногда они рассказывали о жизни до Вспышки. Прикинь, Патрик Джоуль, великий и могучий Башня, был певчим в церковном хоре.
— Наглый хамоватый Джоуль? — который ругается через слово. — Да ладно.
— Клянусь! Прям пай-мальчик, по его же собственным словам. По крайней мере, до встречи с Каланте.
Карта Умеренность была любовью его жизни. Увы, Смерть убил её в целях самозащиты.
С трудом представив себе Башню в образе хориста, я спросила:
— А Габриэль вроде родился в какой-то секте?
— Его похитили ещё ребёнком.
— Боже, какой ужас.
— Они поклонялись ему как ангелу, — в прошлых играх Габриэль был праведным стражем, защитником богов, — самое интересное, что у Гейба не было крыльев с рождения. И в Нулевой День ему пришлось сигануть с горы в надежде, что они вырастут во время падения.
— Охренеть.
Это напомнило мне о попытке сбежать от Арика, когда я вслепую прыгнула с моста, понятия не имея, на что могу напороться. Тогда он сорвал с себя доспехи, нырнул и вытащил меня из воды… прямо под обстрел каннибалов.
Получив две пули, Арик спрятался за валун. Никогда не забуду, с каким выражением он поднял глаза к небу. О чём он тогда думал? О том, что Императрица приносит ему только страдания? Что она всегда рушит его жизнь?
Я прочистила горло.
— Эм, Габриэль, видимо, и сам ярый энтузиаст, раз прыгнул без крыльев.
Финн замотал головой.
— Вовсе нет. Если бы Гейб не прыгнул, то ему «помог» бы кто-нибудь из сектантов. Он испугался до усрачки, но выбора не было.
— Так это не была слепая вера? А я думала, ты рассказал эту историю, чтобы подбодрить меня относительно ребёнка.
— Я хотел сказать, что ты, как Гейб — не имеешь выбора, только прыгнуть, — сказал Финн и подмигнул, — тогда почему бы тебе не прыгнуть ласточкой, блонди?
Но смогу ли я вырастить крылья?
Я выдавила улыбку.
— Кажется, вы с Ларк нашли общий язык. Из комнаты почти не выходите.