Кентарх сухо ответил:
— Что ж, у каждого свои рамки, не так ли? — и повернулся ко мне. — В любом случае, нужно определиться, сколько ещё мы будем ждать Цирцею. Не хочу добавлять вам новых проблем, но мы не можем оставаться здесь вечно.
Как бы ребята не старались уберечь меня от волнений, они всё равно тоннами валятся мне на голову.
— Цирцее нужно проштудировать все стены храма, исписанные мелким шрифтом. На это необходимо время.
Я твержу это себе снова и снова, но уже начинаю подозревать, что она здесь никогда не появится, что ледяной гроб захлопнулся над ней навечно.
Неужели пора рассматривать вероятность, что мы здесь застряли? Я бросила взгляд на Джека. Неужели ему и дальше придётся жить вот так — с невидимым призраком, стоящим между нами?
— Сколько, Императрица? — серьёзно спросил Кентарх.
— А какие у нас варианты? Тебе нужны силы Ларк, мне нужно спасти Арика, нам всем необходимы ресурсы замка.
Кентарх начал барабанить пальцами по столу с очевидным желанием что-то добавить. Но потом резко встал, положил свою тарелку в ящик для посуды и сказал:
— У меня есть несколько зацепок, которые нужно проверить, и это займёт какое-то время. Возможно, до утра. Также я планирую побывать рядом с замком.
Сфера Повешенного продолжает распространяться, будто чума. Но Кентарх не нашёл какой-либо закономерности. Бывает, за ночь она растянется на дюйм, бывает — на милю.
— Я с тобой, — крикнул Джоуль и выскочил из-за стола, даже тарелку за собой не убрав. Говнюк
Кентарх кивнул, обхватил его за плечи, и они исчезли.
Джек тяжело выдохнул.
— Похоже, Колесница с нами ненадолго. Он уйдёт, как только проверит все наводки.
— Но как мы без него? — новый пункт к списку беспокойств.
— Знаешь, я его понимаю. Когда Мэтью вытащил меня из шахты, я готов был на всё, лишь бы увидеть твоё лицо. Чуть с ума не сошёл.
Я встала, чтобы подкинуть дров в огонь. И, не оборачиваясь, спросила:
— Тогда как ты мог от меня отказаться?
Он подошёл и стал рядом.
— Я пытался тебя защитить, — повернул меня к себе лицом, — никогда не сомневайся, что больше всего на свете я хотел быть с тобой.
— А сейчас? Уже месяц, как ты нашёлся. А месяц ПВ — всё равно что год. И всё это время мы в подвешенном состоянии. Тебя это устраивает?
— Ни черта не устраивает. Ты же знаешь, как сильно я тебя хочу, — он понизил голос и прошептал, — corps et âme[13]. Но здесь на краю света последнее, что тебе нужно — это давление.
— А может, я хочу, чтобы ты на меня надавил. Если ты и правда веришь, что Джубили такое прекрасное место…
— Я верю, что это… нормальное место. Здесь есть возможности. У тебя будет акушерка, которая поможет с родами. Еда, которую примет желудок. Крыша над головой, — он провёл пальцами по волосам, — чего ты ещё от меня хочешь?
— Ограничь время в ущелье.
Сегодня, гуляя по Джубили, я вышла на смотровую площадку, с которой мы впервые наблюдали дно впадины, и которую рыдающая невеста назвала тропой вдов.
Я уставилась в эту грозную пучину, не обращая внимания на брызги морской пены, оседающие на ногах. На фоне могучих волн металлические мостики и строительные леса джубилианцев казались паутинками, дрожащими на ветру.
Не стану ли я вдовой с младенцем, замужней за тремя незнакомцами?
— Не могу, — ответил Джек, — нам нужно запастись как можно лучше. Ради Ти.
[13] телом и душой (франц.)