— СВЕЖЕЕ МЯСО! — разрезал тишину писклявый голос.
— БУ! БУ! БУ! — отозвались стены.
В форточках дверей камер показались лица. Тюрьма взорвалась обезьяноподобными криками и воплями. Зеки барабанили ложками, топали и кричали. Я хотел бы верить, что люди в камерах понимают, что Тизер — всего лишь игра, но что-то подсказывало мне, что это не так.
Огромная неуправляемая машина, под названием тюремное общество, давила и рвала на куски такие качества, как: справедливость, мужество и честность. Я ощутил моральное давление и едва не впал в ступор. Восемь этажей преступников драли глотки, чтобы посеять во мне страх, и, кажется, у них получилось…
Я глянул на Патрика. Только сейчас до меня дошло, что вечно болтающий сокамерник так и не произнёс ни одного слова после прибытия в форт. Округлившиеся глаза и кривая улыбка: либо он тоже боялся, либо онемел от переполняющего восторга.
— За мной! — охранник вырвал нас из оцепенения.
Мы проследовали к лестнице и начали подниматься. Охранник остановился на пятом этаже и достал связку ключей. Неразборчивый гомон заключенных, что не стихал ни на секунду, преобразовался во что-то связное, а после превратился в конкретный призыв:
— В пятьсот девятую! В пятьсот девятую! В ПЯТЬСОТ ДЕВЯТУЮ!
Дверь на этаж отворилась, и мы пошли вдоль левой стены камер. Номерные таблички представляли собой деревянные прямоугольники с символами, выведенными черной краской: пятьсот один, пятьсот два…
— Ты! — надзиратель остановился и ткнул Патрика дубиной в грудь. — В пятьсот девятую!
— ДА-А-А-А-А-А! — зрители отозвались благодатным криком.
Охранник дождался пока рёв стихнет:
— А, ты — в пятьсот десятую!
Я посмотрел на Патрика. Лицо исказила ненастоящая улыбка, он показал большой палец и нелепо пожал плечами. Теперь я видел — Патрик боялся. Хрен знает, что его ждало в пятьсот девятой, но я радовался тому, что мне досталась следующая.
— Держись, — сказал я, перед тем как нас впихнули в камеры и захлопнули двери.
Понадобилось несколько секунд чтобы привыкнуть к темноте. Попадающий в камеру свет с улицы лишь прибавлял контраст, раздражающий глаза. Камера обрела очертания: появились линии коек по бокам, приколоченный к стене столик, умывальник и унитаз. В углу кто-то шевельнулся:
— Добро пожаловать! — с койки встал щупленький пацан.
Ситуация с агрессией заключенных нехило меня напрягла, и чтобы как-то себя успокоить, я представил, как уклоняюсь от летящей в бок заточки и вырубаю пацана правым крюком. Полегчало. От моей плюхи даже Гром подняться не смог, у паренька точно не будет шанса.
— Привет.
— Тут всех так встречают, не бери на свой счёт. Я — Картон. Алексей Кортунов.
— Мирон.
— Первый раз?
— Да.
— Могу рассказать, что тут к чему, — Алексей снова улёгся на койку и закинул ноги на дужку.
— Было бы неплохо.
Сокамерник достал из-за уха окурок и сунул в рот. В свете мерцающей спички я рассмотрел белое лицо с вкраплениями веснушек:
— Кайфов нет?
Я повертел головой.
— Жа-а-аль…, - лёгкие одной затяжкой съели половину окурка. Леха выпустил дым. — То, как потечёт жизнь в спасательном круге, зависит от твоих ценностей… ну и физических способностей. Еще год назад форт Норта был местом, куда людей доставляли для того, чтобы те отбыли положенные сроки за совершенные преступления. Но со временем всё меняется.
— ПАРНИ! — раздался басистый рёв через стенку. — Нашего нового друга зовут Патрик!