Из обрывков сна я припоминал, что впереди меня ждёт опасность, поэтому пошёл по извилистому тоннелю, вытянув перед собой лук.
Четыре затяжных поворота остались позади. Впереди показался проход, откуда доносился гул, будто от проезжающего под землёй поезда метро. Я взвёл стрелу и пошёл вперёд.
Передо мной предстало помещение размером с арену цирка. Потолочный свод заканчивался на высоте десяти метров над головой, а посредине, на каменном постаменте, стоял кристалл. Огранённый камень делился надвое по цветовой гамме — красную и голубую стороны.
У стены лежала цепь — тот самый артефакт, к которому я тянулся во сне. От потрескивающих, будто счётчик Гейзера, звеньев к кристаллу тянулась молния и вливалась в голубую сторону. Внутри камня свет преломлялся, и из второй стороны кристалла выходили тысячи красных лучей. Они и привели меня в пещеру.
Оторвать взгляд от раскачивающейся будто бельевая верёвка молнии оказалось не просто. Но, ещё больше внимания привлекла непроглядная мембрана, что закрывала дальнюю половину помещения. Герметичное полотно напоминало верхний слой засыхающей смолы, упругий и плотный. Чёрная глянцевая плёнка слегка колыхалась, будто внутри находилась жидкость.
Я простоял с натянутой тетивой около минуты, после чего опустил лук и подошёл к мембране. Сощурился и наклонился почти впритык, но через преграду ничего не удалось рассмотреть. Касаться её тоже не хотелось, вблизи она не выглядела полностью гладкой, и даже показалось, что в неё можно было просунуть руку, будто в засыхающий кисель. Я не осмелился, пошёл к молнии.
Приближаясь, я вспоминал о том, что случилось во сне. Если не ошибаюсь, то я протянул к артефакту руку, после чего за спиной появился монстр. Есть ли у меня другие варианты? Вряд ли.
По глазам ударила ослепительно белая вспышка, кончики пальцев левой руки обожгло, будто я схватился за горячий металл. По телу пробежал разряд.
Ноги оторвались от пола, меня отшвырнуло назад и спина врезалась во что-то твёрдое. Тело сползло по стене, оставив после себя вмятину.
Я качался по полу. Конечности непрерывно трясло, а вместо картинки видел огромный чёрный круг, который не исчезал, даже если я опускал веки. Глаза болели и чесались, по щекам лился непрерывный поток слёз. Ощущение — будто насмотрелся на сварку, только вместо вспышки электрода сетчатка ощутила на себе микровзрыв при рождении новой звезды.
Трясущаяся рука еле-еле попала в карман. Непроизвольно сжимающийся кулак смял несколько случайных плиток и запихнул в рот. Челюсти не слушались, и я забыл, как жевать. Раздавливал между резцами коричневую массу, и иногда разжимал челюсти, вместо того чтобы сжимать. Кое-как проглотил небольшой кусочек, но легче не стало. Потихоньку возвращалось зрение, но то, что я увидел, заставило жевать быстрее. Из мембраны что-то рвалось наружу.
Тело ползучей твари вытягивалось из вязкой жижи. Идеально чёрная сколопендра, цокая сотнями коротеньких лап, выползла на середину помещения. Её жидкие усы, удлиняясь и укорачиваясь по мере надобности, сканировали территорию перед собой. Я не разглядел у неё глаз, похоже, тварь ориентировалась по звуку.
Нога дернулась в очередном спазме. Насекомое оживилось и выгнуло торс, пару десятков лапок оторвались от земли. Ребристая гусеница встала на дыбы и развела в стороны усики, затем опустилась и поползла в мою сторону.
Я всё ещё не мог шевелиться. Поглядел на трясущуюся руку и попытался скастовать огненный шар. В середине ладони пару раз проскочила искра, но тут же погасла. В воздух поднялся предательский дымок.
Издавая клокочущие звуки, живность приблизилась на расстояние двух метров. Я вжался головой в землю, а руками надавил на бёдра, чтобы удержать дрыгающиеся ноги. Сколопендра подползла ещё ближе и замедлилась. Я заметил, как её усики начали подёргиваться, будто насекомое пританцовывало в такт беззвучному биту. Спустя несколько секунд я понял, что происходило — её звуковые локаторы дёргались в ритм ударам моего сердца.
Один из усиков коснулся штанины. Отпрянул, немного покрутился и дал команду монстру. Тварь заползла на ногу, оставляя после себя чёрную слизь. Я замер и попытался успокоить дыхание, но прикосновение её ублюдских лапок привели в ужас.
Штанина защищала от прямого контакта, но сколопендра подбиралась к кисти, что придерживала трясущееся бедро. Морда замерла в трёх сантиметрах от указательного пальца, раскололась пополам и представила миру двойной ряд загнутых внутрь зубов. Губы потянулись к коже, я задержал дыхание и наблюдал, как собравшаяся у рта слизь касается изгиба фаланги.
От пальца отскочила искра. Короткий разряд, будто из пьезо-зажигалки, ударил живность в губу. Тварь взревела, выгнула спину и бросилась с раскрытой пастью, будто пикирующий самолёт.
Я одёрнул руку. Сколопендра впилась в бедро, а лапки, будто присоски, обхватили ногу. Боль вперемешку со страхом нажали аварийную кнопку в мозгу. Пропало оцепенение, но я ещё несколько секунд продолжал смотреть, как огромное насекомое вгрызается в мою плоть.
Ладонь накалились будто вольфрамовая нить в лампочке. Рука упала на противный скользкий торс и почувствовала шевелящуюся ребристую кожу. Секунды две тварь продолжала грызть бедро, а затем ощутила боль. Отскочила. Пасть раскрылась почти на сто восемьдесят градусов. Из чёрного горла вырвалось свирепое шипение, что сопровождалось летящими каплями слюны вместе с оставшейся на клыках кровью.
Сколопендра пошевелила усиками и снова бросилась в атаку. Рванула будто охотящаяся змея. Я одёрнул руку, но пара передних зубов всё же ухватились за фаланги среднего и безымянного пальцев.
И снова пронзила проникающая до самых костей боль. От стекающей по ногтям слизи стало до дрожи противно. Я сжал зубы и ударил огнём. Столб температурой в несколько сотен градусов ворвался прямо в пасть. Шипящая гадина сжала челюсти ещё сильнее, но пламя заставило передумать.
Левая рука с размахом из-за спины ударила монстра в бок. Тварь отбросило метров на пять. Опаленные усики беспорядочно метались в пространстве, а искорёженная огнём пасть зарывалась в песок под холодящие кровь стоны. Вскоре монстр заткнулся.
На штанине образовалась овальная дыра, обрывки на краях которой, прятались в сотне кровавых дырок. Я провёл рукой по ноге, торсу и шее, брызжущие кровью пальцы оставляли после себя разводы. Вроде жив. Расслабил шею и опустил голову на песок. Дал себе время успокоиться и перевести дыхание, но доносящиеся из второй половины пещеры звуки заставили снова встревожиться.
Я поднял голову. Упругая мембрана ходила ходуном, изнутри её шкрябали десятки рук или лап. Монстры рвались наружу. Какие-то просунули через вязкий барьер только руки, а какие-то прорвались уже больше чем наполовину, обнажив уродливые морды с обрубленными носами.
Руки оттолкнулись от земли, и я кое-как поднялся. Нащупал в кармане рассыпавшееся месиво баффающих плиток, слепил из него комок и закинул в рот. Вместе с первым глотком одна человекоподобная тварь прорвала барьер. Разглядеть хоть что-то на идеально чёрном силуэте не представлялось возможным, но из-за обвисшего кадыка и мощных ног, как у ездовых животных, беженец напомнил мне сатира или черта.
Кисть выгнулась дугой, будто я собирался словить гандбольный мяч. Между пальцами пробежала искра, и огненный шар полетел в сторону монстра. Ядро врезалось в грудь. Козла швырнуло назад и ударило об мембрану. С внешней стороны барьер оказался твёрже, чем изнутри, и запихнуть живность обратно не вышло.
Выстрел оказался не критическим. Чёрт покачался по земле и спустя десять секунд уже стоял на ногах, а к этому времени ещё один чёрный силуэт прорвал оборону.
Два последовательных снаряда отправились во врагов. Чертей отбросило к барьеру, но вскоре оба сатира начали новый забег, а к ним присоединились ещё двое.
К пятому заходу я выпустил семь снарядов. Сатиров обжигал огонь, они разбивались о стену барьера, но ни один из них так и не погиб.