Глава 1 Проклятие или благословение?
Старая княгиня подошла ко мне вплотную, приблизила своё лицо к моему, и тихо с ненавистью сказала:
— Щенок! Я не проклинаю, но желаю тебе прожить достаточно, чтобы осознать и искупить всё зло, которое сотворил и ещё сотворишь.
Я брезгливо отстранил её от себя. Типичный образчик, тупого и бессмысленного старого мира. Ни ума, ни воли, лишь одно желание жить бессмысленно и жирно. Никогда им не понять нового мира, не готовы они понять и принять великую революцию.
Моя семья, не многим отличалась от семьи этой старухи, те же чванливые бездельники, гордящиеся тем, что наши предки служили России еще при отце Ивана Грозного, а сами пожизненно протирают штаны в военных ведомствах и интендатствах, погруженные в интриги, взятки и откровенное воровство. Поэтому мне, как никому другому было очевидно, что старый мир изжил себя, и чем дольше он будет разлагаться и гнить, тем дольше человечество будет несчастным. За мою веру, мои чистые стремления сделать мир лучше, а людей счастливее, от меня отреклись родные. Меня отличника и блестящего курсанта кадетского училища, с позором исключили, перед строем с корнем вырвав погоны.
Но это было не страшно, ведь все мои жертвы были во имя высочайшей цели. Ещё немного, каких-то двадцать лет, и прекратятся тысячелетия страданий от угнетения человека человеком. Если мне не придется пожертвовать жизнью во имя счастья человечества, я своими глазами увижу справедливое общество, где люди влачат не бессмысленное существование ради удовлетворения своих животных потребностей, поесть, размножится и возвыситься над другими. Возможно доживу до времени, когда каждый человек, будет жить ради других людей, ради общества, а это неизбежно принесет мир и процветание, как странам, выбравшим единственно верный марксистский путь развития, так и каждому гражданину таких стран. Не станет войн, поскольку война, всегда является следствием корысти и желания обогатиться.
Стоит ли одна слезинка ребенка, грядущей мировой гармонии? Вопрос бесхребетных гнилых амёб, называющих себя интеллигенцией. Амёб, которые страшатся действовать и брать на себя ответственность, даже видя очевидную несправедливость. Сколько детских слёз пролито за сотни лет рабства и капитализма, а сколько пролито крови? Интеллигенция не хуже революционеров осознаёт, что без радикального изменения, существующего во всем мире строя, старый мир, олицетворением которого является, стоящая передо мной, бессильная и глупая старуха, никогда не отдаст ни крупицы своей власти и богатств. Поэтому была нужна революция, поэтому сейчас нужен красный террор.
Проклинали в те страшные годы и меня лично и всю советскую власть страшными проклятиями, но что было мне девятнадцатилетнему студенту, до этих проклятий, когда я отчетливо видел перед собой светлое будущее всего человечества.
Проклинавших было много, а запомнилась мне, именно эта несчастная, уничтоженная расстрелом всех её сыновей и внуков княгиня. На много лет я позабыл тот обыск в доме княгини и убийство трех её сыновей и пяти внуков, младшему из которых не было еще и шестнадцати лет. Вспомнил про неё сначала мельком, когда от руки голодного беспризорника, погиб мой старший сын, которому тоже не было еще и шестнадцати лет. Потом Партия осудила за троцкизм моего среднего сына, и мой мальчик сгинул в лагерях, также не дожив до своего шестнадцатилетия. Через несколько лет и младшенький сыночек погиб вместе с моей женой во время авианалета в первые дни войны, прямо в шестнадцатый день своего рождения.
И тогда я поверил в Бога, поверил, но не принял. Я виноват, накажи меня! Зачем ты убил мальчиков, которые пошли не в меня, росли кроткими, добрыми, и как их мама, несли в себе свет и радость, они были именно такими, какими должны были скоро стать все люди в недалёком счастливом коммунистическом будущем.
Я любил свою семью, свою умную и кроткую супругу, своих сыночков, но никогда не был полностью погружен в семью, у меня были другие великие цели: сделать мир лучше, сделать его справедливым, а человечество процветающим. Наверное, эти цели и не дали мне тогда наложить на себя руки.
Через непродолжительное время, после утраты всех близких, сбылось первое проклятие княгини — осознание зла. Мне чётко с подробностями стали вспоминаться все смерти, которые были на моей совести. Я понял бессмысленность всех страшных вещей, которые я и мои товарищи совершили. Пришло отчетливое понимание, что правы оказались именно те самые презираемые мной интеллигенты, чуждающиеся насилия, и утверждающие, что счастья на крови не построишь. С осознанием, пришла решимость искупить свою вину.
На войне я стал героем и легендой фронтовой разведки. Легко стать героем, если смерти не боишься. Все ранения были легкими и лишь добавляли мне славы. Именно во время войны, мне стало ясно, что почти не старею. В сорок четыре года, я выглядел максимум на двадцать пять. С момента проклятия, прошло 25 лет, а внешне я изменился не более чем на 4 года.
Во время войны всё было просто и понятно, фашисты — зло, которое нужно уничтожить, и я уничтожал. Благо опыт уничтожения людей у меня был огромный. С окончанием войны продолжил служить в армейской разведке, но вскоре возникла дилемма, служба в армейской разведке столь высококлассного специалиста, каким я стал, с одной стороны в десятки раз снижала потери личного состава нашей стороны, но во много раз увеличивала количество потерь со стороны наших противников, которые уже не были фашистами, и ими декларировались такие же человеколюбивые идеи как наши. Поэтому служба в армейской разведке хоть и была для меня понятной, но не совпадала с искуплением. Поэтому с военной службы пришлось уволиться.
Никакой гражданской профессии у меня не было, поэтому я несколько лет работал разнорабочим на стройке, затем грузчиком, потом санитаром. А через несколько лет про меня вновь вспомнила Родина. Мне было предложено поступить на службу в ГРУ. Служба во внешней разведке не претила моему намерению жить без насилия, поскольку в отличие от фильмов про Бонда, сотрудник внешней разведки, особенно, если он нелегал, не пускает под откос поезда, а живёт размеренной жизнью в ритме обычного гражданина страны пребывания, собирая сведения и вербуя разведывательную сеть.
Во внешнюю разведку почти никогда не берут сотрудников, которые до этого работали в армейской разведке, поскольку их навыки мешают тихому вживанию в роль, какого-нибудь бюргера, да и в спецслужбах других стран на таких людей ведутся досье. Но для меня сделали исключение, поскольку в ГРУ очень заинтересовались особенностью моего организма медленно стареть, в свои пятьдесят, я выглядел и ощущал себя на двадцать шесть лет.
После моего согласия вернуться на службу, мне пришлось в течение двух лет имитировать алкоголизм и полный распад личности, что нередко бывает у боевых офицеров, уволившихся в запас. Также я принимал препараты, которые внешне сильно старили. И через два года, ожидаемый для всех, кто меня знал, финал — моя смерть.
Для меня это была первая смерть и могила. Сейчас есть уже четыре моих неухоженных могилки. И после каждой смерти, менялась внешность и корректировались отпечатки пальцев и ладоней. Кстати по поводу корректировки папиллярных линий, я каждый раз высказывал сомнение. Ведь у человека уникальны не только отпечатки пальцев или ладоней, но и любой части тела в том числе и обратной стороны кистей рук, ушей и прочего, не говоря уже о генетическом коде. Поэтому смена внешности, это да, полезно, а вот менять отпечатки пальцев, на мой взгляд — бессмысленно. Но мы люди военные, сказано менять, есть менять!
В ГРУ я работал до прихода к власти в стране подлеца Ельцина с командой ему подобных, которые продали страну, развалили всё, что смогли, в том числе внешнюю разведку, безжалостно сдав всех советских нелегалов своим покровителям из стран "свободного Запада". Меня взяла в Британская МИ-6. Там мне было предложено стать двойным агентом, но со времён кадетства, несмотря ни на что, я считал себя Русским Офицером, предательство, для меня невозможно ни при каких условиях. С учетом продолжительности моей жизни, отсидел в английской тюрьме я недолго. После того как сдохла вечнопьяная мразь — Ельцин, к власти в России пришли мои сослуживцы, которые обменяли меня на моего английского коллегу.
Глава 2 Новое задание
Пятница — день во всех отношениях прекрасный. День прекрасный, а вот утро отнюдь. Каждое утро пятницы, исповедь, где сначала я сам себя корю, а потом меня корит священник. И я и батюшка знаем, что скажет каждый из нас, поскольку грех, отпущение которого регулярно прошу, совершаю еще регулярнее.
Бессмысленно, наверное, исповедаться, когда знаешь точно, что вновь согрешишь. Но как говорят Святые Отцы "Зачем мыть посуду каждый раз, если она опять испачкается. Но ведь если ее не мыть, то пользоваться ей потом будет просто невозможно. Так и душа наша.". А кто я такой чтобы спорить с Отцами.
Почему-то сегодня, вместо обычных постисповедальных увещеваний, отец Михаил, пригласил меня к себе в келью-кабинет.
Отец Михаил у нас в семинарии преподаёт английский и арабский языки. Кабинет у него, скорее чертёж, а не кабинет: мебель, иконы, ноутбук и даже письменные принадлежности располагались так, будто расстояние между ними вымеряли линейкой и угломером. В среде семинаристов бытовало мнение, что при Советском Союзе батюшка был боевым офицером и отнюдь не образчиком покаянного смирения.
— Присаживайся — Указал он на кресло.
В течении нескольких минут, священник молча заваривал и разливал чай. Потом жестом предложил мне взять чашку, и помолчав еще немного, сказал:
— Знаешь, что компьютерные игры формально, грехом не считаются?
— Знаю. Когда писали Каноны, компьютеров не было.
— Многие прихожане, и даже студенты нашей семинарии, играют не меньше тебя, но не воспринимают это как грех, а если и исповедуются в этом, то на уровне раскаяния за празднословие или сплетни. Ты же в исповеди ставишь игру на первое место, будто это смертный грех. Почему?
— Я чувствую зависимость от игры, с которой не могу справится. Точнее не хочу с этой зависимостью справляться.