— Может быть, ты прав… с другой стороны, разве ж вы случайные знакомые?
— На вот, почитай на досуге, — Костя вдруг достал из своего рюкзака потрёпанную книжку, озаглавленную «Энхиридион», и протянул её Полине. — Там много интересного.
— Ой, да отстань ты! Ну каждый раз! Каждый грёбаный раз одно и то же, всё ты мне суёшь эту книгу, это уже просто смешно.
— Да ладно, не каждый раз.
— В том-то и дело, что каждый! Да когда я только из психушки вышла, ты вместо приветствия тупо протянул мне эту книжку со словами: «Держи, прочтёшь. И у тебя глаза на рыбьи похожи, приведи себя в порядок»… Серьёзно? Рыбьи? — она скептически и насмешливо посмотрела на Сотина. — Стой, а правда рыбьи, что ли?
Костя закатил глаза, после чего встал из-за стойки, и они уже вместе пошли наружу. На дворе стояла тёмная ночь, и завтра должно было быть весело.
4
Приехав домой, Марк почти сразу лёг спать. Однако после первого часа сна, всё ещё находясь в сновидении, мальчик скинул с себя одеяло, а затем тяжело задышал. На его лбу выступили капли пота. Его конечности задрожали. Холодный ночной воздух, проникающий в комнату через плохо закрытое окно, колючей плетью обдавал его тело. Посиневшие губы сжались и скривились, ноги задёргались, намереваясь сбежать куда-то. Вдруг он закричал во всю глотку и вскочил с кровати. Широко распахнутые глаза стали безумно бродить по тёмной комнате. В воздухе стоял запах гнилой рыбы.
— Нет… спать больше нельзя. Нельзя, — прошептал он в ужасе, дрожа всем телом и с ужасом вспоминая образы из сновидения.
Поутру он, как обычно, отправился в школу. Настроение его было самое что ни на есть мрачное, да и вид он имел крайне растрёпанный, а потому привлекающий внимание.
— Ты вообще сегодня спал? — незадолго до начала урока спросил его сосед по парте.
Марк злобно глянул на одноклассника и задумался. Его взгляд стал медленно спадать вниз, а затем резко, будто выстрел, рванул высоко вверх.
— Нет! — отрезал он, а затем тихо, но очень напряжённо продолжил. — Я не спал уже несколько дней, кажется. Но мне больше не нужен сон. Ваш чёртов сон… это бред, он необходим только жалким, жалким существам наподобие тебя. А я — человек! Нет, я сверхчеловек, мне не сдались ваши ничтожные потребности, такие гадкие: еда, сон, секс — тьфу! Как же жалко, как ничтожно… — говорил Марк тихим, торопливым голосом, проглатывая и не проговаривая слова.
— Тебе бы к врачу, — удивлённо и опасливо ответил мальчик.
— Шуе.
— Чего?
И в эту секунду Марк залился несдерживаемым и больным смехом, раздирающим горло. Скоро прозвенел звонок, учитель вышла к доске, а Юмалов всё продолжал смеяться. Толстая и неприятная женщина ждала, пока он прекратит, глядя на мальчика с ненавистью и неприкрытой злобой. Когда же он, наконец, закончил и вытер с щёк слёзы, его чуть снова не захлестнуло волной смеха: учительница смотрела на него таким надменным взглядом, в котором явно читалось мнимое превосходство и презрение к юноше. Это было просто уморительно — его ненавидели!
Начался урок. Женщина подошла к доске и стала выводить на ней слово «Мечты», а затем несколько раз с усилием зачеркнула его.
— За-по-мни-те! Тернии почти никогда не доводят до звёзд! Запомнили? За-по-мни-те! И мечты — это хорошо, но не переусердствуйте, а то во взрослой жизни вам будет тяжело! Тя-же-ло! Запомнили?
Пока учитель говорила это, Юмалов сидел и выстукивал на парте ритм известной песни да покачивал в такт головой.
— Слушай, — прошептал Марк, немного задумавшись, своему соседу по парте, — а делает ли песню хуже то, что её слушают все? Если смотреть на это под более оригинальным углом, то да. Мне кажется, что она действительно становится хуже.
— Хм, — парень призадумался, а затем хмыкнул, — а если все вокруг занимаются сексом, то ты, что ли, не будешь этого делать? Он от этого станет плох?
— Ну, вообще-то я так и делаю, ну… то есть не делаю, — ответил Марк.
— Оу…
— Ага.
— Да?
— Именно.
— М-м, ну…
— Да.
— Ну, ладно.