— Я отказался, потому что у меня есть более важные, сука, дела.
— Но у меня-то их нет, — сказал я.
— И это печально.
— Еще как.
— Печально, что молодой деятельный человек не может найти себе лучшего применения, нежели шарашить скелетов по голове, — сказал он. — Лишнее доказательство того, насколько порочен мир, сука, Системы.
— Ты сколько уже выпил? — подозрительно осведомился я.
— Да я же все равно практически не пьянею, — сказал он. — Разве что психосоматически.
— Так как давно ты тут психосоматически сидишь? — спросил я.
— Какое сегодня число?
— Понятия не имею.
— Тогда примерно с обеда, — сказал он. — И в этом есть своя сермяжная правда. Каждый, сука, должен заниматься тем, что у него лучше всего получается. Я должен накачиваться пивом, а ты — проламывать, к хренам, головы.
— Вот мы и определились со своим призванием, — сказал я.
— Ты никогда не думал, что родился лет на десять позже, чем следовало, Чапай? В девяностые люди с твоими талантами уходили очень далеко.
— Так далеко, что их потом никто и не видел, — согласился я. — Кстати, о тех, кого не видно. Где черти носят этого Соломона?
— Придет, — уверенно сказал Виталик. — Ему же скоро модераторский квест закрывать.
— Вы с ним вообще обговаривали, как это будет происходить? — поинтересовался я.
— Не-а, — легкомысленно сказал Виталик. — Но он говорит, что Систему обойти несложно.
— Именно поэтому она существует уже тысячу лет и пожрала тысячу миров, — сказал я.
— Ты путаешь, — сказал Виталик. — Это явления разного порядка. Возьмем большой океанский лайнер. Он плавает…
— Моряки говорят, ходит, — сказал я. — А плавает сам знаешь, что сам знаешь, где.
— Моряки идут на хрен, — сказал Виталик. — Так вот, он плавает по морям, катает туристов, спаивает туземцев, подкармливает акул или чем там еще эти лайнеры занимаются, к хренам, и никого совершенно не колышет, что в трюме выясняют отношения две крысы. Конечно, если шум всех достанет, капитан может распорядиться, чтобы туда отправили какого-нибудь кота, но судьба этого кота его вряд ли озаботит, и плакать по этому коту тоже никто не станет.
— Ну, если там появится крыса с зубами и когтями из нержавеющей стали, то капитану рано или поздно все равно придется принимать меры, — заметил я.
— Тогда пусть это будет, сука, поздно, — сказал Виталик.
— Это уж только капитан может решить.
— Вот именно, — сказал Виталик. — И поскольку мы на решения капитана никак повлиять не можем, на них следует просто, сука, забить. Ибо какой смысл беспокоиться о том, что ты не можешь изменить?
— Твои метафоры пахнут фатализмом и крысами, — сказал я.
— Потому что в жизни хватает и того и другого, — сказал Виталик. — Кстати, ты знаешь, что о тебе начинают говорить люди?
— Обо мне? — удивился я.
— Ну, не совсем, сука, о тебе, — сказал Виталик. — Ты, субтильного вида молодой человек в рваных ботинках, регулярно гуляющий за пределами города, вряд ли кого-то заинтересуешь. Но в народе ходят истории о новом супергерое по имени человек-физрук. Человек-физрук — он придет и проломит всë.
— Иногда твой юмор становится вымученным, — сказал я.