— Хватит корчить из себя дурака. На что она похожа?
— А на что она похожа?
— Как ты думаешь?
— Как я думаю? — Панкрат двумя пальчиками взял выпечку, осмотрел её со всех сторон, обнюхал и демонстративно облизнулся. — Фу, пошляк! Жениться, вам, Берлов, надо, а не воображать бог весть что! Подумаешь, розовая булочка.
— Сколько раз я запрещал появляться на моей кухне, совать нос в мою стряпню и трогать мою технику? Сколько раз я просил — прекратить хулиганские выходки?
Тату на шее навигатора пылала костром — ещё чуть-чуть и бахнет сигнал тревоги, Берлов схлопочет адову дозу снотворного, вырубится дня на два и окончательно обозлится…
— Зачем так шуметь, дружище? Целы и невредимы твои драгоценные плюшки, — честно глядя в глаза навигатору произнес Панкрат. Контейнер он спрятал в тумбе для дисков, хорошенько укутав. Аппетитные, подрумяненные плюшки даже не успели остыть.
— Я всего лишь заранее подкорректировал программу и запустил вторую партию, чуть-чуть изменив рецепт. Думал, ты посмеешься. Попробуй!
Недоверчивый Берлов поглядел на розовую булочку странной формы, осторожно откусил:
— Хмм… Ты прав, неплохо. Оригинальный такой, пряный привкус. Признавайся, что ты туда намешал?
— Краситель для образцов, но это неважно, — отмахнулся Панкрат. — Давай-ка лучше посидим, выпьем чаю неторопливо, послушаем музыку.
— Знаю я твою музыку, — скривился Берлов.
— Не всю, — возразил Панкрат. — Вот, держи!
Ради мира он отдал самое дорогое. И наблюдал как гармония «Третьей Космической» расслабляет толстогубое, обиженное лицо товарища, как светлеет тату, как случайная капля чая медленно скатывается по рыжеватой, всклокоченной бороде. Так-то лучше!
Подумав, Панкрат разлил по второй, потом по третьей. Берлов осторожно брал крохотные пиалы. Он чувствовал себя легким, веселым и очень добрым. И хотел поделиться всем-всем.
— Послушай, дружище, братья индусы огнем жгут. Люблю я этнику, на душе от неё светлеет. Держи наушники.
— Спасибо, дружище!
Ободок наушников жалобно скрипнул, Панкрат подкрутил звук и расхохотался.
— Берлов, ты шутишь? Думаешь я Кали-мантру с левой пургой спутаю?
Удивленный Берлов перехватил наушники, прислушался внимательно.
— Я ошибся? Знакомое ведь поют, и мелодия вроде та.
— Мелодия может и та, — прищурился Панкрат. — Только язык другой. Мантры, да будет тебе известно, дружище, написаны на санскрите. А это не санскрит.
— Значит жаргон или перевод.
— У меня абсолютный слух, к языкам в том числе, ты забыл?
— Включи лингвоанализатор и не крути мне бороду.
Незаметно пожав плечами, Панкрат, разлил по четвертой пиалушке, хозяйственно спрятал плитку улуна и набрал на планшете «режим анализа». В первый раз за полгода полета навигатор увидел, как темнеет тату связиста.
— Берлов! Миша?! Ты точно слышишь чертову мантру? Я не хватанул «звездочку»?
— Слышу конечно. А в чем дело?
— Такого языка не существует.
Потолочный «глазок» мигнул и засветился зеленым. Из динамика раздалось сердитое: