За всей этой возней, просыпается и Стас. Точнее сказать, что он скорее всего не спал. Он вообще редко в такое время спит. Ночные смены в баре Кардабалены не остаются без последствий.
— Это что за чудо? — хмыкает он, наблюдая как мама поглаживает куцую голову Анатолия. — Мам, что он здесь делает?
Мужчина встает с колен и притягивает маму к себе. Как ни странно, она совершенно не сопротивляется.
— Тань, это кто? — недоумевает брат, а я изо всех сил пытаюсь не заржать в голос. Все же не похоже это щуплое, помятое существо, с лысеющей башкой на того обидчика, которого я думала увидеть. Стас его одной левой на лопатки уложит, если захочет. Даже не верится, что мама сбежала.
— Это видимо, тот придурок, из-за которого мама загремела в травму.
— Нет же. — мама отлипает от Анатолия и обращается к нам. На лице у неё странная улыбочка. Ну блин, и кто бы сомневался. — Толечка меня не трогал. — мама стирает скупую слезу, а я совершенно ничего не понимаю.
— Меня Володя побил. А с Толей мы давно не виделись. Он даже мухи не обидит.
— Короче, какая-то долбанная санта — барбара. — замечает Стас и уходит к себе. — Сами разбирайтесь.
Я бы тоже, с удовольствием свалила, но видимо, теперь придется сидеть и слушать рассказы Анатолия и мамы, из вежливости. Глубоко вздыхаю и иду ставить чайник. Все же он не вовремя нарисовался.
Мамин знакомый с помятой физиономией и лысеющей головой показался мне несколько мутным. Странный он какой-то. Вроде и вежливый, и действительно безобидный, но этот его хищный блеск в глазах. Чем-то напрягал меня что ли. Как будто он что-то скрывает. Может и действительно скрывает.
Зачем ему моя мать?
— Юленька, — шепеляво гундосит Анатолий, попивая наш чай, из моей кстати, самой любимой кружки. Я не хотела её давать. Но мама была настойчива. — У нас теперь всё будет хорошо. Я нашел новую работу. И квартиру дают, двухкомнатную! Заживем с тобой, просто замечательно, милая.
— Толечка, — улыбалась мама. — Ты пей чай, пей. Колбаски хочешь?
И действительно, отдала этому проглоту, нашу со Стасом копченую колбасу. Мы вообще-то такую не часто покупаем. Цены на сырокопченку, в последнее время, стали практически заоблачными. И я и мама это знали. Но ей видимо, плевать. Отдала весь наш месячный запас своему бичу без зазрения совести.
Обидно.
Для неё-то мне естественно, не жалко. А вот он. Не нравится он мне, хоть убейте. Хотелось бы чтобы он ушел, но может быть это просто детская ревность.
Когда Юлия Семеновна пошла в мою комнату, чтобы начать собирать свои едва распакованные вещи, я совершенно растерялась. Не думала, что она сорвется так скоро. Стоило только её поманить, она и рада была уехать обратно. Даже недели не погостила.
— Мам, ну куда ты собираешься? — возмущалась я, мешая Юлии Семеновне собирать сумку с одеждой. — Ты же только приехала. Останься у нас ещё. Куда торопиться?
— Тань, ну что ты из меня бабку-то делаешь? — сердито ответила мама, вырывая сумку у меня из рук. — Я ещё не старая. Я жить хочу, понимаешь, жить! А вы со Стасом как дети малые. Все не можете без мамочки….
— Мам, да причем тут это? Этот твой…. Анатолий. Ну куда, ты с ним пойдешь? Мам! Да отдай ты сумку!
Мама вырвала свою сумку у меня из рук, с такой одержимой яростью, что я почти отшатнулась. Нет, она и раньше психовала из-за мужчин, но чтобы настолько сильно злится на меня, что я мешаю, это уже что-то из ряда вон выходящее.
— Мам. Мам, это не серьезно! Да, блин, мам!
— Отстань от меня! — Юлия Семеновна вылетела из моей комнаты как фурия. Да ё-маё.
Ну что ж такое?!
****
Он.
Она должна принадлежать ему одному. Это будет. Да, это нечестно по отношению к той, о ком он грезил все последнее время, той, чье имя вырезано на сердце скальпелем, и не убрать его из груди, и никакими ядами не вытравить. Засела в нём как отрава. Как долбанный афродизиак, не дающий покоя ни днем ни ночью. Жгущий и распаляющий изнутри, заставляющий мечтать о ней. Толкающий на насилие. Но при этом, такой с*ка сладкий и манящий, что нет на свете ничего сильнее. Всё адово притяжение к ней. Всё это внутри.
Он думал, всё будет по-другому. Ждал её все эти годы как праздника. Как личный эксклюзивный подарок, тот самый, на который надеешься, и ждешь как чудо, зная что до дня праздника еще есть время. Предвкушаешь.
Вот только заглянул в глаза её ведьмины. Зеленые — зеленые, как изумруды. Чарующие. Сказочные. Глубокие. Как омуты в которых тонешь, стоит только хоть раз соприкоснуться. Глянул и пропал. Растворился.
Он хотел быть лучше для неё. Мечтал, как отвезет её на море к песочку. Как будут сидеть в бунгало, на берегу Средиземного моря, с коктейлями, смотреть на то, как плещутся волны, как солнце играет на воде, как искрится белый песок, перед закатом под ногами. Все вместе. Всегда. Навеки.