— Моя подруга ошиблась.
— В том, что ты девственница или художник?
Мои плечи напряглись.
— Вы ясно дали понять, что для вас эти две вещи несовместимы.
— Значит, вы оскорблены тем, что все говорят о «трахе»? — Он наклоняется ко мне и продолжает шепотом. — Это был спектакль. Я играл роль писателя, и вы единственная это поняли. Я видел это в ваших глазах.
Я в недоумении.
— Зачем играть? Почему нельзя быть просто собой? — шепчу я. От его голоса по моей коже бежит тепло, исходящее от него. Мы стоим так близко, что со стороны, должно быть, кажется, будто мы делимся страшной тайной.
— Если вы задаете этот вопрос, значит, должны знать на него ответ.
Я пытаюсь придумать, что сказать, но как назло ничего не приходит в голову. Он стоит рядом и смотрит на меня. Мой взгляд падает на его губы, и я не могу оторваться от них. Когда я снова поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом, он признается мне еле слышно:
— Так легче жить.
Он отходит от меня, стряхивая невидимые пылинки со своего пиджака. Оглянувшись, он замечает, что не вызывает особого интереса, и возвращается ко мне.
Я все еще пытаюсь осмыслить его слова и понять, почему так реагирую на его близость.
— Вы хотите выбраться отсюда? — спрашивает он с видом заговорщика.
— Да!
Я сейчас с удовольствием бы смешивала краски в студии, а не тратила время здесь. Он с дерзкой улыбкой на губах смотрит на меня, удивившись моему энтузиазму, и тут меня осенило…
— О… Вы имеете ввиду… вместе? — я нервно смеюсь.
Он сужает глаза, улыбка исчезла.
—Вы не можете уйти, ведь вам еще нужно раздать автографы.
Логан медленно тянется к вину. Неужели я задела его эго?
— Я думал, вы сможете спасти меня от себя самого, — бормочет он.
Между нами возникает неловкая пауза. Затем он берет корнишон, подносит его ко рту и некоторое время изучает его:
— Знаете, что я думаю о корнишонах? Одни — твердые и большие — напоминают мне член, другие — маленькие и мягкие — набухший клитор. — Он подмигивает мне, скользит по огурцу языком, сосет его и глотает.
На мгновение я теряю дар речи. Не уверена, что кто-то может спасти этого парня от себя самого, но меня ему не запугать.
— Вы можете сексуализировать все овощи или это распространяется только на маринованные огурцы? – произнося это, я тянусь за морковкой.
— Зачем останавливаться на овощах? — Помидор-черри отправляется в его рот.
Он пытается поймать мой взгляд, но я закатываю глаза:
— О, пожалуйста, прошу вас…
— Мне нравится, как это звучит. Я, наверное, сделал бы что угодно, чтобы еще раз услышать это.
Я поперхнулась морковкой.
— Вы девственница? — Логан пристально смотрит на меня.