— Да, и чувствую себя как дома. Загляни как-нибудь ко мне.
Не самая удачная идея.
— И как Вам занятия?
— Полагаю, найдется горстка перспективных студентов. Хотя меня заинтриговал отнюдь не студент-писатель. — Его зеленый взгляд удерживает мой.
Я отворачиваюсь, возвращается моя нервозность, и я начинаю собирать с пола эскизы, чтобы отвлечься.
— Не надо, — говорит он и подходит сзади. Его взгляд скользит по газетным страницам, расстеленным вокруг мольберта.
— Могу я нарисовать тебя? — И в эту минуту он похож на ребенка, дорвавшегося до новой игрушки.
— А Вы сможете? — удивленно спрашиваю я, сомневаясь, что ему это удастся.
— Я бы хотел попробовать. Ты сможешь попозировать мне? — Он показывает на подиум и стул, задрапированный для работы с Дженни.
Откинув самоуверенность, я пожимаю плечами. Что ж, я закончила, так почему бы и нет? Мне любопытно, сможет ли он изобразить что-то большее, чем «палка-палка огуречик, получился человечек».
Я захожу на подиум и сажусь на стул, когда он берет карандаш. Он смотрит на мое лицо и волосы несколько тягучих минут. Я чувствую себя застенчиво под его взглядом, но мне это нравится.
— Ты не собираешься раздеться?
Это смешит меня, и я встаю.
— Понятно, это еще один из Ваших способов соблазнения. А я-то думала, что Вы серьезны.
— Я серьезен.
Я смотрю на него, и понимаю что сейчас, в своей студии, у меня все под контролем.
— Тогда нарисуйте меня в одежде.
— Хорошо. — Он начинает делать эскиз, а я сажусь и терпеливо жду. Он рассматривает меня, изучает лист, снова меня, его глава перебегают с меня на лист и назад. Он творит.
— Это не так интересно. Ты же знаешь, — говорит он, воссоздавая увиденное на листе. — Я знаю, ты идешь на многое, чтобы уговорить моделей раздеться. Даже посещаешь литературные чтения.
Я улыбаюсь.
— Тут Вы правы.
— И знаешь, это так расстраивает, когда модель отказывается раздеваться. Ведь ты стремишься запечатлеть красоту человеческого тела, воспеть ее на хосте или бумаге, но ничегошеньки не можешь сделать с тем, что некоторые люди настоящие ханжи, и не воспринимают красоту форм.
Хмурюсь.
— Окей, вы высказали свою точку зрения.
Как писатель, он, конечно, кое-что понимает в искусстве, и я буду лицемеркой, если буду нарушать собственные же правила. Я нервничаю. Стесняюсь. Я всегда говорю своим моделям расслабиться, но обычно я художник и стою за мольбертом, а не модель перед ним. Слова и чувства — разные вещи. Как говорится, легче сказать, чем сделать.
Я тяжело вздыхаю и снимаю свитер. Логан улыбается и берет новый лист бумаги. Я чувствую жар, движущийся по моей коже вслед за стягиваемой футболкой. На мне лишь бюстгальтер и джинсы.
Логан хмурится.
— И это все? Если не собираешься идти до конца, то верни, как было.
Да он берет меня «на слабо»! Я краснею с головы до пят и каждой частичкой своего тела чувствую смущение и гнев. Я готова снять с себя всю одежду, но не хочу уступать ему.
— Чего ты боишься? — говорит он так мягко, что я с трудом соотношу этот голос с ним.