Очнувшись на заднем кожаном сидении автомобиля, того самого «психа», Маша попыталась выбраться через другую дверь. Заблокирована. Стас уже сел за руль, и рванув рычаг переключения передач, тронулся с места.
— Выпусти меня Стас. Я не хочу с тобой разговаривать, я не хочу ехать тобой в одной машине, — дрожащими губами говорила она, хотя и чувствовала, как тепло нагретого салона обволакивает и манит.
Он молча вел машину, хотя краем глаза Маша заметила, как двигаются желваки на скулах. Долгое молчание, наполнявшее воздух напряжением, выводило из себя.
— Стас! Останови машину! Я видеть тебя не могу! — вскричала Маша, вжавшись в дверцу автомобиля.
— Я тоже не имею ни малейшего желания! — рявкнул он. — Истеричка! Что ты там себе придумывала! — он ударил руками по рулю.
Раздался гудок, заставивший Машу вскинуться от испуга. Они неслись на огромной скорости, словно спешили на тот свет.
Машина рванула в сторону. Дорога была скользкой. Окна постоянно заливало бесконечными потоками из луж. Сбоку просигналили и Стас, ругнувшись объехал красный автомобиль. Прибавил скорости и зарычал:
— Сбежала, как маленькая. Не поговорить, не объясниться. Я что пацан носится за тобой по Москве?!
— Объясниться? — задохнулась Маша. — Я по-твоему совсем дура! Я все видела, каждую чертову деталь твоего члена, который был во рту у заведующей. Наверное это у вас такие переговоры оральные.
— Тебе не идет ухмылка, — сказал он вдруг так спокойно словно её ревность на грани бешенства его забавляла. Он чуть повернул и усмехнулся.
— Ты пообещал и я поверила. Я отдалась…
— Вот не надо теперь строить из себя невинность! Ты сама пошла за мной. Ты хотела этого и получила!
— Мне было больно.
— Тебе ли не знать, что без боли не бывает удовольствия, — снова бросил взор он на нее и снизил скорость.
Они вели конструктивный диалог. Шторм поутих.
Маша отвернулась к окну, всматриваясь в залитое дождем пространство города.
Внизу живота вдруг сладко заныло. Слезы резко высохли, а в груди появился совсем другой жар. Жар любви. Стас приехал за ней. Он хотел её видеть, он хотел объясниться.
— Что это было? Прощальный минет?
Машина вильнула, а Стас со смешком в глазах пытался поймать её взгляд.
— Маша. Да спал я, просто спал! Два дня на ногах. Лида, потом пришивали руку. Устал, заснул, а тут она… — заговорил он спокойно. — И пересядь уже вперед, пока мы снова не оказались в больнице.
Маша повернула голову, вглядываясь в напряженный профиль мужчины. У Стаса был красивый профиль с прямым носом и твердым подбородком. А размаху ресниц позавидовали бы и изготовители накладных, что часто использовали в спектаклях.
Стас не врал. Она видела это. Чувствовала.
— Правда? — тихо спросила она, чувствуя, как в душе еще, не дождавшись окончания дождя, мелькнула радуга.
Он вновь отвернулся от дороги, снизил скорость и кивнул.
— Я могу быть каким угодно ублюдком, негодяем, но врать тебе не буду. Обещаю. Если я сказал, что мы вместе, значит, так оно и есть.
Маша всхлипнула, чувствуя, как лицо заливает слезами. Не хорошая тенденция. Потом широко и искренне улыбнулась. Она подсела чуть ближе и протянула руку, касаясь влажной твердой кожи на его лице, как вдруг автомобиль дернуло и закрутило.
Визг шин напомнил контрабас в симфонии Бетховена. Неожиданно и страшно. Маша закричала. Стас громко и смачно матерясь, пытался выровнять машину, но мокрый асфальт словно смеясь, вертел машину сильнее.
Железную коробку сокрушил удар! Еще один! Стаса и Машу словно тряпичных кукол бросало по салону.
Острая боль в голове прервала крик, вырывавшийся из уже охрипшего горла Маши. На грани, между тьмой и светом она смогла заметить, что Стас увлек её вниз, под сидение.
Последняя мысль была о том, как глупо было ссориться, истерить, бояться измены. Оказалось, что нет ничего страшнее страха за жизнь любимого. Нет ничего страшнее смерти.