Долгий поцелуй, выжигающий из лёгких весь воздух, и ритмичные движения сильных пальцев на члене. Ромка слишком потерял голову… и слишком поздно понял, чего добивается Черкасов.
— Я с первых дней института мечтал о сексе с тобой. Первое время хотел просто трахнуть и забыть, потом… потом стало хуже. Теперь… я растяну удовольствие.
Последнее резкое движение сделал сам Рома — он и не заметил, как начал подмахивать навстречу чужой руке, желая то ли закончить сладостную пытку, то ли просто оказаться ближе к Сергею. Но именно оно и привело к оргазму. Бурному, сильному, выбивающему из тела дух. Словно бы там ещё оставалось, что выбивать, после пламенной речи Черкасова!
Сперма выплеснулась на живот, пачкая кожу. Тело ещё содрогалось в оргазме, когда Сергей нежно целовал его в щёку, размазывая пальцами по животу горячее семя. Он целовал и прикасался так ласково, так трепетно… с тем самым блаженством, которое недавно вызвало у Ромки ревность. Теперь оно было обращено на него.
— Я в душ, — шепнул Сергей, отстраняясь.
Позорно сбежал, не позволив себя даже коснуться, сыграв на том, что Ромка сейчас был "не жилец". И резко стало холодно — тело покинул жар возбуждения, оставили чужие ласковые руки. Зато голову не покидали мысли о Черкасове.
"Теперь… я растяну удовольствие".
Почему это звучит, как угроза? И почему даже после оргазма Ромка так неудовлетворён?
"Красная Шапочка ошибалась: волки не играют с жертвой — ловить добычу нужно быстро и качественно, чтобы она не трепыхалась. Щенятами они могут быть только со своей истинной парой".
Глава 17 — Почему так бьётся сердце?
В какой-то момент я стал зависим от Черкасова. Нет, не "личный сорт наркотика", это слишком избито. Но он вызывал привыкание. Мне не нужен был даже сон, только бы подольше слышать звуки его голоса.
Даже если Серёжа был не рядом.
— Скажи ещё что-нибудь… — тихонько выдохнул Ромка в трубку, с головой зарываясь в одеяло.
— Я могу даже сказку тебе почитать, — разнёсся смех Черкасова.
— Лучше героическое фэнтези… — кое-как выдавил Попов.
— Сладкий, ты засыпаешь, — ворчливо, но ласково. — Давай-ка отключайся и спи, а то уже предчувствую, что окажусь встречен полудохлой пандой. Осталось меньше суток, спи.
— Не-а…
Была поздняя ночь, глаза неумолимо слипались, но Рома продолжал говорить о пустяках, только бы Серёжа не отключался. Хорошо ещё, у них мобильный оператор был один и бесконечное количество минут звонков обходилось бесплатно, хотя Попов был готов даже потратить весь тариф за пару дней, только бы оставаться на связи. И, кажется, Сергей тоже.
С той ночи, когда Ромке окончательно снесло голову прошло уже трое суток… Впрочем, обо всём по порядку.
Той ночью они так и не смогли оторваться друг от друга. К возвращению Сергея из душа, уже чистенького и спокойного, Ромка успел найти в комнате влажные салфетки, хорошенько ими вытереться, отнести чашки на кухню и заново застелить диван. И всё это время он нервно прислушивался к еле слышному шуму воды, раздающемуся из ванной. Попов прекрасно понимал, что там, за дверью, парень, которого он безумно желает коснуться, удовлетворяет себя сам. И это, чёрт возьми, задевало.
Но разве можно злиться, если, вернувшись, тебя с порога окружают теплом и заботой? Мечтательно улыбаясь, Черкасов плотно закрыл дверь, подошёл к Ромке и крепко-крепко прижал того к груди, тихонько целуя в щёку. Ладони провели по спине выше, пальцы запутались в тёмных волосах…
— Сладкий мой, — прошептал Сергей. И слышалась в его голосе такая щемящая нежность, Рома даже не нашёлся, что ответить, просто спрятал лицо у него на груди и обхватил руками за пояс.
Они честно пытались заснуть хоть на пару часов. Попов — на кровати, Черкасов — на свежезастеленном диване, но… как можно в такой ситуации спать раздельно? Проворочавшись полчаса, Сергей всё же не выдержал: вскочил с дивана, подхватил стул, подставил его к двери, подпирая ручку спинкой, чтобы в комнату было не так уж легко проникнуть, и нагло забрался к Ромке в кровать, осторожно прижимаясь к нему со спины и укутывая одеялом их обоих.
Попов не противился, хотя искренне полагал, что ни к чему хорошему это не приведёт, только подарит очередную бессонную ночь. Но в объятиях Серёжи было так тепло и уютно…
Проснулся он сам, рывком. За окном уже ярко светило утреннее солнце, под боком сопел Черкасов, стул всё так же стоял у двери… а в квартире было тихо. Ромка облегчённо грохнулся обратно на подушки. Ну, слава Богу, родители не решились с утра лезть в комнату, а спокойно убежали на работу! Кстати, почему в комнате до сих пор нет нормального замка?
Попов искренне задумался и осторожно развернулся в крепких объятиях Сергея. Поменять положение ещё получалось, а вот выбраться из них было нереально, Черкасов вцепился в него, словно в любимую игрушку, которую обожает с детства. И показывать стыдно, и выкинуть нельзя, потому что любит.
Ромка прикусил губу, выкидывая из головы такие мысли. Нет уж, показывать его не стыдно! Конечно, великой красотой и мужественностью Попов не отличается, но зато он симпатичный, с хорошим чувством юмора и… милый, да. К тому же, факт, что они теперь встречаются, не говорит о великой любви к нему Черкасова. Хотя в себе Рома оч-чень сомневался — слишком уж часто билось у него сердце в присутствии Сергея, а ещё… сегодня он впервые задумался о том, что у взрослого парня иногда может появиться потребность закрыться в комнате.
Честно, вроде бы раньше у него были отношения, но всепоглощающего желания не было. Рома спокойно мог отказаться от секса лишь потому, что родители должны были вернуться уже через час. Через ЦЕЛЫЙ час! С Серёжей он готов был забыть обо всём даже когда они за стенкой и, что уж греха таить, действительно так поступал. Когда ещё чьи-либо поцелуи заставляли Ромку так терять голову?
Он тяжело вздохнул и улыбнулся, разглядывая спящего Черкасова. Ничьи. Никогда. И, если честно, Попову даже не хотелось проверять, удастся ли найти другого человека, вызывающего такие бурные эмоции. Вот он, этот человек! Другой ему и не нужен. Пусть даже придётся признаться самому себе, что он, скорее всего, испытывает к Серёже некие… чувства.
Из раздумий его вырвал хриплый голос Черкасова: