— А ты знаешь, что шоколад — мощнейший афродизиак?
Хриплый шёпот и сильные руки на талии, шею щекочет горячее дыхание, вызывая волну мурашек по телу. Рома шумно выдохнул, окончательно теряя голову, но всё же хмуро проворчал:
— Тёмный, не молочный.
— Какая разница? — безмятежно протянул Черкасов, поднося к его губам шоколад.
— Серёж, я правда не хочу, я вечером наелся… — Рома отрицательно помотал головой.
Черкасов ничего не ответил, лишь осторожно провёл лакомством по его губам. Шоколад таял, оседая на коже, просто вынуждая облизнуться. Ромка и хотел бы, но понимал, что хоть одно лишнее действие — и всё, он будет потерян для мира, позволив безумию взять верх. И тогда плевать, насколько сильным афродизиаком является шоколад! Его грёбанный шоколад — это сам Черкасов, который просто напрочь сносит голову в любое время дня и ночи.
— Ро-ом, — протянул Сергей и потёрся носом о его щёку. — Ромка, посмотри на меня.
Попов повернул голову, не в силах противиться, и тут же почувствовал лёгкое прикосновение чужого языка к своим губам. Осторожно и нежно, Черкасов слизывал растаявший шоколад. Это был не поцелуй, но ласка настолько интимная, что охватившие эмоции сковывали тело, не позволяя даже вздохнуть. Желание, ревность, нежность… эмоции такие сильные, что могли убить.
Интересно, как поступит Черкасов, если на его руках окажется хладный труп?
Ромка хотел отстраниться, но Сергей не позволил даже дёрнуться, неимоверно крепко прижимая его к себе. А потом углубил поцелуй, заставляя почувствовать привкус молочного шоколада, такого сладкого и сливочного, несравнимого с кофе.
— Ты от кофе горький и пряный… — улыбнулся Черкасов ему в губы.
А может, действительно любой шоколад афродизиак? Потому что в этот момент Попов окончательно не выдержал и накинулся на Сергея с поцелуями, повалив его на диван. Он целовал неистово, яростно, до боли. Прикусывая и зализывая, отпустив себя, наслаждаясь происходящим. Он пил воздух с желанных губ и в ответ отдавал всего себя, делал то, о чём мечтал весь день, исследуя ладонями обнажённую грудь и напрягшийся пресс, касаясь плотных бицепсов. Рома изливал накопившуюся страсть…
И Сергей отвечал ему не менее пылко, сжимал в объятиях и тянулся навстречу поцелуям, выгибался под осторожными пальцами. Он тяжело дышал и крепко жмурился, чтобы не стонать.
В себя Ромка пришёл, когда уже накрыл ладонью пах Черкасова, прокладывая дорожку поцелуев-укусов по его шее. И виной всему был тихий, сдавленный стон и властные руки, крепко стиснувшие предплечья.
— Ром…
— Я… — Попов дёрнулся, как от пощёчины, и едва не сбежал.
Господи, на двери нет замка, пусть не за стенкой, но неподалёку спят родители, а они здесь… Фа-ак!
— П-прости, — пробормотал Рома, — я не хотел.
Сергей пошленько усмехнулся и, разжав ладони, резко притянул его к себе, практически вжимая в пах, заставляя почувствовать, как сильно они оба возбуждены.
— Ещё как хотел, — шепнул он, легонько прикусив мочку уха. Ромка едва не взвыл от остроты ощущений. — Просто ты уже терял голову.
— А сам-то! — возмущённо.
— А сам я её давно уже потерял.
Честно, искренне, твёрдо. И так лично, почти как признание. Рома едва тут же не кончил от такого заявления, а Серёжа просто довольно ухмыльнулся, продолжая, словно большой кот, тереться щекой о его плечо, зарывшись носом в шею.
— Серёж… — тихо-тихо, почти неслышно.
— Ммм? — слегка двинув бёдрами, не позволяя спасть напряжению.
— Я хочу тебя. Сейчас.
"И как ты поступишь сейчас, мой Серый Волк?"
Глава 16 — Откровения
Не представляю, что на меня нашло тогда. Неподалёку, всего-то через небольшой коридорчик, спали родители, а я забыл обо всём, желая только одного — Сергея. Рядом, со мной, близко-близко. Всегда.
Как бы забавно это ни звучало, но я тонул в его глазах, изнывал от жажды, и был только один способ спастись. Получить его в личное и бесконечное пользование. Или не в бесконечное, но хоть на годик… на неделю… на день…