— Нет, вести о планетах, которые находятся в зоне Златовласки, чей грунт насыщен питательными минералами, а ядро расплавлено и создает естественное планетарное динамо, дошли до сюда уже после того, как здесь подорвали шесть гигатонн термоядерных зарядов, запустили на геосинхронную орбиту первые двести магнитных щитов и открыли полсотни перерабатывающих заводов, насыщающих атмосферу парниковыми газами.
— Стоило на этом и остановиться.
— Возможно, — глотнула Вильма кофе и облизнула верхнюю губу, — Но люди стали заложниками собственных амбиций, вложенных ресурсов и затраченного времени. Это лишь кажется, что они могли остановиться, но на самом деле они не могли поступить иначе. Для местных колонистов терраформирование стало смыслом жизни, и у них попросту не хватило силы воли, чтобы сдаться на полпути. Такой вот оксюморон.
— Картина вселенной в ту эпоху менялась стремительно. Думаю, колонисты просто не успевали за прогрессом.
— Да, — хлюпнула Вильма кофе, — Именно это меня так и трогает.
На фоне космической черноты блеснула звезда, лениво ползущая по бескрайнему полотну и втянувшая в себя внимание наблюдателей. Радэк подошел к блистеру поближе в тщетных надеждах лучше разглядеть контуры движущегося объекта, хотя они оба заранее знали, что это такое.
— Это они? — спросила Вильма с нотками утверждения.
— Да, — спустя неуверенную трехсекундную паузу кивнул Радэк и еще на шаг отошел от блистера, — Кажется, это была самая короткая остановка в моей жизни. Всего два дня.
— И три часа.
— И три часа, — вздохнул он. — Не успели расслабиться, а нам уже пора срываться с места.
Огонек постепенно становился все ярче, и вот он уже приблизился достаточно близко, чтобы сквозь блики можно было различить строгие линии и выпирающие углы его металлического корпуса. Короткими всполохами маневровых двигателей челнок боролся с собственной инерцией, толкая и крутя себя в разных направлениях в поисках удобного положения в пространстве. Вильма привыкла наблюдать за стыковкой сквозь экран навигационного компьютера, где челнок был лишь точкой, робко приближающейся к точке побольше, но при зрительном контакте через один из двух наблюдательных пунктов на всем буксире ей казалось, что челнок пытается вальсировать с невидимым партнером. Она провожала его взглядом до тех пор, пока он не скрылся из поля зрения, и с упоением обнажила дно своей кружки. По ее телу пробежалась дрожь от предвкушения запахов свежих фруктов и типографской краски. Казалось, что в последний раз она ощущала эти запахи на прошлой неделе или сто лет назад. Они были столь же знакомыми и осязаемыми, сколь и давно забытыми и рассеянными, словно сахарная пудра на ветру. Что-то похожее предвкушает ребенок перед тем как заглянуть под елку новогодним утром.
Они вышли из обсерватории, и свет плеснул в отвыкшие глаза расплавленным металлом.
Пока Радэк звал через интерком своего коллегу по машинному отделению, Вильма, так и не выпустившая пустую кружку из руки, встала напротив челночного шлюза, подперла своим плечом переборку и начала ждать. Впитывая ушами тишину, которая вот-вот должна была нарушиться глухим ударом челнока, угодившего в стальные объятия стыковочных зажимов, она отсчитывала секунды ритмичной работой левой ноги по палубной решетке. В том, что происходило, не было ничего особенного, но каждый раз Вильма чувствовала себя маленькой девочкой в предвкушении, что родители подарят ей щенка. За челночным шлюзом ее ждал далеко не щенок, но и она уже была не девочкой, и для счастья ей требовалось уже не так много, как раньше.
Долгожданный звук столкновения двух многотонных металлоконструкций заставил ее сердце на секунду затаиться, а загоревшийся над дверью индикатор шлюзования разрешил ей выпустить из своих легких застоявшийся воздух.
— Эмиль! — послышался крик Радэка с третьей палубы.
— Да иду я, иду! — прокричала ему третья палуба в ответ и наполнилась звуками беспокойных шагов.
На краю слышимости Вильма ощущала, как техники что-то обсуждают по пути к шлюзу. А если точнее, то что-то обсуждал Эмиль, а Радэк, как обычно, в нужные моменты вставлял слова «да», «понятно», «хорошо» и «короче, Эмиль».
С коротким звуковым сигналом на панели индикаторов расцвела зеленью квадратная рамочка — значит, шлюзование окончено. Четыре двери, отделяющие буксир от челнока, одновременно распахнулись, явив на пороге капитана судна, и Вильма расплылась в улыбке.
— Да, я тоже очень скучал по тебе, — передразнил Ленар ее улыбку. — Аж шесть часов не виделись.
— А Ирма где? — не прекращала Вильма улыбаться. — Ирму хоть привез?
— Я здесь, — выглянула она из-за капитанского плеча. — И, вообще-то, это скорее я все это привезла.
— А все остальное? Все остальное вы привезли?
— Все по порядку, — оглянулся он на гору ящиков за своей спиной, занявших почти все свободное пространство челнока. — Сверху скоропортящиеся продукты. Там охлажденные фрукты…
— Неужели…
— …да, апельсины там тоже есть, — раздраженно добавил Ленар и продолжил считать ящики пальцем. — Там охлажденные овощи. Там замороженное мясо четырех видов. Там замороженная рыба трех видов. Лучше поскорее вернуть все это в условия, при которых вода становится твердой. Со второго ряда начинаются консервы. В самом низу сухие продукты… Ирма, поаккуратнее.
— Я справлюсь, — прокряхтела она, практически вывалившись из челнока с ящиком фруктов в обнимку. — Кто не работает, тот не ест, правильно?
— Правильно, — проводил он ее взглядом. — Жаль, что не все это пони…
— Мы здесь! — бодро крикнул Эмиль, вышагивая на пару с Радэком из конца коридора. — Ну что, привезли?
— Да, — устало вздохнул Ленар и указал вглубь челнока. — Повторять для вас, что где лежит, я не стану. Читайте этикетки на ящиках и разбирайте их соответственно.
— Так… — деловито упер Радэк руки в бока, читая надписи на ящиках. — Тут только провизия. Где остальное?