Из-за коня Роксбура вышел второй, его вели в поводу. А вот и Филипп, нашёлся. Худощавый, черноволосый мальчишка испуганно озирался, но увидев своего сира, просиял и поспешил к нему. При этом виновато залопотал что-то. Они с Эриком постоянно ссорились, сейчас Филипп сжал мёртвую руку друга.
Генерал спешился, не спеша прошёлся по трупу эскарлотца и поставил ногу в красном сапоге на грудь драгуна.
— Убери ногу! Я пристрелю тебя, выпущу кишки, мне уже всё равно!
— Ах да, я как раз хотел сказать об этом. Прощайся с выжившей кучкой, Оссори, на рассвете тебя ждёт последняя дорога. Уверен, никто не опечалится ведь так, драконятки? — Роксбур расхохотался собственной шутке. Уперев затем руки в бока, осмотрелся, будто оценивал новые угодья. — Воистину, Оссори, величие драгун не переплюнуть. Может, покричишь им эти ваши словечки? Глядишь, восстанут из мёртвых. — Роксбур взлетел обратно в седло и шумно вдохнул полной грудью. — Чуешь? Как посвежел воздух без душного драгуньего духа! А я-то думал, чем так смердит! Но позволь я сам. — Он повернулся к ущелью, сложив руки рупором: — Кто Неистовые драгуны?! — Секунду он делал вид, что прислушивается к собственному эху, а потом пожал плечами и наиграно вздохнул: — Надо же, молчат.
тела в сторону притихших Хью и Джона. — Я… совершил ошибку, я признаю это. — Берни слышал себя всё лучше, а вместе с тем и Энтони. Или это их го
Глава 11
Блицард
Рюнкль
Замок Рюнкль утопал в болотисто-зелёной мути. От сырости не было спасения. Дожди заливали Рюнкль и некогда живописные окрестности. Слёзы заливали лица ближних бывшей королевы — и её собственное. Не совсем уверенная, возможна ли такая метаморфоза, Хенрика Яльте всё же поглядывала украдкой себе на руки — не обратились ли они перепончатыми лягушачьими лапами. Пока нет. Но в платье, которое Хенрика надела на аудиенцию для «несчастненьких» и женишков, она чувствовала себя как в болоте.
Золототканые ирисы вязли в зелёном бархате юбки. Манжеты облепляли запястья цветками морошки. Сорочка проступала туманом сквозь прорези на рукавах, клубилась в квадратном вырезе платья, сгущаясь у горла. Сетка из золотых нитей липла на волосы тиной.
Наряд должен был заявлять, что госпожа Яльте преисполнена всеми мыслимыми добродетелями, среди которых главенствующее место занимает верность девичеству пополам с набожностью. Видимо, замысел не удался. Назначенный на аудиенцию секретарём, брат Юлианы в благодарность рыцарски преклонил колено и поцеловал тесьму, вьющуюся по краю платья узором из улиток. Принятый первым из числа штатных «несчастненьких», уроженец Рокуса Игнас Фосс преподнёс Хенрике трактат «Лживая троица: Боже-Простофиля, Дева-Плутовка и Прюмме-Приживала», травя ядом ереси её нарочито пресную, чистую душу.
— Что за мерзость вы мне подсунули, Фосс? — Хенрика сдвинула с колен довольно внушительную стопку листов с годными, но не богоугодными воззрениями на столпы Блозианской церкви и подалась вперёд в напоминавшем трон кресле. За тем, как листы переходят в руки «секретаря», Фосс следил с заметной тревогой. Слава святому Прюмме! — ну да, тому самому, приживале — бесстыдник пока не делал копий. — Как смеете вы называть простофилей Бога, за которого ваш король, мой кузен оросил кровью каждую песчинку Восточной петли? Как смеете вы оскорблять Деву, женщину! Именно к женщине явился Предвечный, женщину послал, чтобы сообщила она о Его бытие всему роду человеческому и разнесла по свету славу Его! Оскорбляя Деву, ты оскорбляешь всех женщин, оскорбляешь меня, твою покровительницу! — Ступени с трона со стоном прогнулись под поступью Хенрики, и наверняка усилилось её сходство с разгневанной, покидающей свою водяную лилию жабой.
Узкий, вытянутый в длину зал не оставлял места для манёвров, так что мужчины не двинулись, когда Хенрика прошла между ними туда и обратно. Граф форн Не́пперг держал еретическую стопку на сгибе локтя — как шлем. Фосс не разгибал спину из полупоклона, длинные каштановые волосы падали на лицо, скрывая от Хенрики его чувства. Негодование, разыгранное во имя спасения от Лауритса, вдруг стало искренним.
— Что бы сталось с тобой, бродяга, если бы я не приютила тебя? — Бывшая королева дёрнула «несчастненького» за короткую бороду, что он отрастил из её прихоти. К чести своей, Фосс не раскрыл от боли алых красивых губ. — Кто одел тебя в эту ушитую звёздами мантию? Кто дал тебе место в анатомическом театре в Хи́льме и обустроил лабораторию здесь? Вот, чем ты занимался в ней, подлый безбожник! Пятьсот страниц ереси! Я пущу тебя по миру! Акт о наказании бродяг обрушит плети на твою спину, и это будет милостью! Ты получишь её только если побежишь достаточно быстро, а нет — я вышлю тебя к Лауритсу в клетке как еретика и велю прислать мне клочок дыма, в котором ты угоришь!
— Дым невозможно собрать и закупорить в сосуд, великолепная Яльте, это простой закон природы вещей, я давал вам несколько уроков… — Фосс разгибал спину с предельным уничижением, явно боясь шелестнуть складкой мантии. В жёлтых, с приподнятыми уголками глазах жила только преданность, но от чар этого взгляда Хенрика освободилась больше года назад. Теперь же пришло время наказания за чары.
— Матиас, сжечь! — брат Юлианы бестолково завертел черноволосой головой, на щеках в игольчатой россыпи зацветал румянец. — Багряный Непперг, сжечь эту ересь. Тут! Сейчас!
— Только не огонь! — Фосс, было, потянул руки к своим листочкам, но под взглядом Хенрики отдёрнул их и сложил в жесте мольбы, блеснув рубиновым перстнем, её подарком. — Прошу, позвольте мне исчезнуть! Ни одна книгопечатня не узнает моих трудов, а сам я проведу месяц в молитвах во славу святого Прюмме!
Хенрика отвернулась, зажмурив обожжённые слезами глаза. Брат Юлианы отчеканил шаг от трона до камина, визг досок под его сапогами смешался с воплями «несчастненького». Кажется, Фосс молил поберечь хоть страничку, но когда двое стражников под руки повели его к дверям, разразился угрозами. Мол, сковывайте его самого, жгите его рукописи, но пепел разлетится по ветру, оседая в благодатную почву открытых и пытливых умов.
Хенрика поднялась обратно на возвышение, сделала несколько вздохов, гоня из них судорожность, и повернулась к камину, где в чаду и жаре боролся с ересью граф форн Непперг.
— Мартей, проследите, чтобы эта мерзость сгорела, а пепел велите собрать и утопить в пруду возле замка.
— Точно так.
— Прогоните оставшихся «несчастненьких» и впустите достойных мужей, а сами встаньте справа и как можно ближе к моему тро… креслу.
— Сию минуту.
Восшествие на престол Хенрики Первой Яльте совпало с окончанием Девятнадцатилетней войны. Женишки торопились к молодой королеве со всех уголков Полукруга, но их намерения были ей весьма подозрительны — тянут ли они руку, чтобы помочь ей подняться с колен, на которые опустил проигравшую победитель, или чтобы удержать её на коленях? Не разобравшись, Хенрика сочла достойным её лишь одного претендента — своего победителя. Айрон-Кэдоган Нейдреборн, принц Тимрийский, наследник блаутурской короны. Он не дожил до свадьбы, оставил невесту с покалеченным сердцем и омерзением к замужеству. Конечно, её канцлер, ушлый Никлас форн Урсель с угодливостью кота, ловившего особо завидных мышей, принялся подбрасывать королеве претендентов на руку, сердце и корону принца-консорта. Хенрика прозвала заботливого канцлера Свахой и вместо женишков с ещё большей охотой занялась «несчастненькими». Но вот времена, когда дочь и внучка воителей покровительствовала учёности и искусствам, минули. И что пришло им на смену?
Бывшей королеве хватило одного взгляда на местных лаэрдов, чтобы убедиться в достоверности «Описания провинции Рюнкль», составленного одним из её прошлых «несчастненьких» пару лет назад. Самая глухая и грязная область во всём Блицарде с соответственными обитателями! Бедны, склонны к воровству, пьянству, пиво притом варят просто мерзейшее. Даже за нос их водить не имело смысла — они выращивают зерно практически на болотах и не в состоянии дать затворнице замка Рюнкль больше, чем родовые руины в плесени и мокрицах.
— Я немилосердно обошлась с другом, Морсий, — шепнула Хенрика, чуть повернув голову к форн Неппергу, — и теперь сама не имею права на достойных друзей…
— Не говорите так, — брат Юлианы склонился к её уху, Хенрика рукой подала знак выпрямить спину и отстраниться. — Ведь я…
— Но что мне оставалось делать с бедным Фоссом? Ведь вместо того, чтобы барахтаться, тонуть в песках Восточной петли, мой кузен ступал по ним победоносной войной и уже тогда давал понять мне, что сделает по возвращении с моими «несчастненькими»…
— Что же?
— Из похода он прислал мне… один мумифицированный трофей с припиской «голова песочного лекаря». Мне стало дурно, этот варвар рубил светлые головы там и не намерен терпеть их здесь! Как видите, я спасла моего славного Фосса, изгнав из Блицарда.