— Нет, конечно! У вас там двое малышей. Близнецы.
— Близнецы?
— Совершенно верно, близнецы. Вы говорите, у вас уже есть один ребёнок?
— Да, сын.
— Ну, поздравляю. Скоро у него появятся сразу двое партнёров по играм!
По пути домой я едва сдерживалась, чтобы не ущипнуть себя; это всё казалось каким-то сном. Теперь, когда я напрягала свою память, были определённые знаки, указывающие на моё нынешнее положение, но непонятное шевеление в животе я должно быть списала на нервы, постоянно думая только об Эрнсте. Я зашла в винный магазин за пару кварталов от нашего дома и купила бутылку самого дорогого шампанского, что у них было. Я невольно улыбнулась, представив, в какой восторг придёт Генрих, когда я сообщу ему новости. Он сегодня работал над какими-то документами дома, и я взбежала вверх по лестнице, в нетерпении известить его.
— Любимый! — позвала я из коридора, гладя обеих собак, что сразу же бросились ко мне навстречу, и одновременно целуя прибежавшего меня поприветствовать сына в макушку. — Я купила бутылку отличного шампанского, но тебе придётся пить одному!
Я вошла на кухню, где он сидел за полупустой тарелкой ланча. Выглядел он слегка растерянным, но я решила, что это было из-за моего заявления про шампанское.
— Что? — переспросил он, переводя взгляд с бутылки, что я держала в руках, на меня и обратно. Он поднял было вилку, снова положил её на место и начал расправлять скатерть, будто не зная, куда девать руки. «Весьма странное поведение для всегда спокойного и сдержанного Генриха», сразу же решила я.
— У нас будет ребёнок! — объявила я с улыбкой. — Даже два. Близнецы. Доктор только что мне сказала.
— Правда? — он поднялся наконец со стула и обнял меня, но вид у него всё равно был какой-то напуганный. — Какие чудесные новости!
— Что-то ты не очень рад, — я шутливо сощурила на него глаза. — Они твои на этот раз, обещаю. Оба.
Генрих снова рассмеялся, но я всё равно уловила нервные нотки в его голосе.
— Я знаю, я знаю, родная. Я правда очень рад.
— Ну, открывай же бутылку в таком случае! — я протянула ему шампанское.
— Может, позже? — Генрих отставил бутылку, ещё больше удивив меня таким весьма странным поведением. — Со Штернами откроем, когда им скажем, идёт? А давай-ка я накрою тебе ланч? Садись, ты должно быть устала с дороги.
— Почему бы и нет? — я села на стул, заботливо пододвинутый Генрихом. — Какой ты сегодня учтивый. Всегда теперь будешь меня на руках носить?
— Да, всегда, — с готовностью пообещал он, накладывая омлет мне в тарелку и наливая мне кофе.
— Спасибо, любимый.
Занятая своим ланчем, я по-прежнему не могла понять, почему мой муж так престранно себя вёл. Он наблюдал за мной исподлобья, обеспокоенно хмурясь, с обеими руками сжимавшими чашку так, что его костяшки побелели.
— Вкуснятина, — объявила я вместо благодарности, отодвигая тарелку. — А теперь, если бы ты ещё принёс мне свежую газету к моему кофе, мой день бы совершенно удался.
— Сегодня не было почты, — едва слышно произнёс он, почему-то пряча глаза.
— Как это не было почты? Что, почтальон умер, или же в Соединённых Штатах кончилась бумага? — пошутила я.
Он как-то болезненно улыбнулся, но ничего не ответил.
— Ладно, пойду тогда спрошу Штернов, может, им хотя бы сегодня газеты принесли.
Только было я поднялась со стула, как Генрих поймал меня за запястье, удерживая меня на месте.
— Нет, не ходи!
— Генрих! — я высвободила руку из его ледяных пальцев и отступила назад. — Да что с тобой такое происходит? Почему ты себя так странно ведёшь?
— Ничего. Просто… не ходи никуда. Останься здесь, со мной. А хочешь, я сбегаю в киоск и куплю тебе журнал мод? Выберешь себе новое красивое платье?
— Генрих? — я слегка склонила голову на одну сторону, чувствуя, как мерзкий холод начал пробираться вниз по позвоночнику. — Почему ты не хочешь, чтобы я видела сегодняшнюю газету?