— Вы позволите?
— Да, конечно. — Я протянула ему уже не нужную газету.
— Гиммлер мёртв! Ну ничего себе! — американец шевелил губами, сосредоточенно читая статью, а затем вдруг снова оторвался от газеты и поднял на меня взгляд. — Вы точно никого не ждёте? Я не хочу, чтобы ваш муж на меня рассердился, что сижу тут с вами. Вы мне скажите, если я мешаю, я уйду.
— Нет, правда, я никого не жду. Сидите, сколько душа пожелает.
— Вы не волнуйтесь, я всё равно через пять минут ухожу. У меня обеденный перерыв заканчивается в двенадцать тридцать. Просто захотелось подышать свежим воздухом. Наш временный офис такой душный!
Что-то в его словах зацепило какую-то невидимую нить в памяти, что-то, что очень было важно вспомнить, что-то до боли знакомое, но такое неуловимое… Пока я снова не взглянула на газету. Двадцать четвёртое мая. И тут воспоминания нахлынули на меня: тот же самый парк, такой же чудесный полдень, та же скамья, только год назад, и вместо американского солдата Эрнст сидел рядом со мной. У него в руках тоже была газета, когда он произносил шутливо-торжественным тоном:
— Аннализа Фридманн, я приглашаю тебя на свидание, двадцать четвёртого мая тысяча девятьсот сорок пятого года, прямо здесь на этой самой скамейке, и даже если твои союзники сровняют этот парк с землёй, я всё равно буду ждать тебя на этом самом месте с цветами в руках.
Я резко втянула воздух, уже чувствуя, как обжигающие слёзы подступают к глазам, и закрыла рот дрожащей рукой, но всё же не выдержала и разрыдалась в ту же секунду.
— Что случилось? — перепуганный солдат сжимал и разжимал газету в руках, не зная, что делать. — Вы в порядке? Что случилось? Это я что-то не то сказал? Я сейчас же уйду, только не плачьте…
— Да нет же, вы тут не причём, — я едва могла говорить из-за душащих меня слёз и криков Эрни, которого я снова так неосмотрительно разбудила. — Вы были правы, я действительно кого-то здесь ждала… Только вот он не прийдёт… Он никогда больше не прийдёт.
Глава 12
Агент Фостер помог нам разместиться в большом военном самолёте, после чего отправился поговорить с пилотом. Мы с мужем только было обменялись удивлёнными взглядами по поводу того, что ОСС собирались перегонять такой огромный самолёт через Атлантику ради нескольких человек, как в дверях появились сотрудники американской разведки, вслед за которыми в самолёт начали подниматься люди в гражданском.
У каждого был с собой небольшой чемодан, и, проходя через двери, каждый из них отмечался сотрудником ОСС в каком-то списке, после чего тот указывал новоприбывшим пассажирам, какие места им занять. Их было довольно много, сотня по меньшей мере, и они сразу же начали сбиваться в небольшие группы как только их рассаживали сотрудники ОСС, и тихо между собой переговариваться. Я сразу же узнала родную речь — все новоприбывшие были немцами.
Некоторые из них бросали на нас любопытные взгляды, скорее всего потому, что я была единственной женщиной во всём самолёте, да ещё и с ребёнком; некоторые улыбались и вежливо кивали. Агент Фостер вскоре вернулся и снова подошёл к нам.
— Крепко держите вашего малыша во время взлёта, — напомнил он мне вот уже в третий раз. — А если его начнёт беспокоить перепад давления, то дайте ему чего-нибудь попить. Это самый верный способ облегчить неприятные ощущения в ушах.
— Спасибо. Я буду иметь это в виду.
Генрих приобнял меня своей здоровой рукой, как только самолёт начал набирать скорость на взлётной полосе. Но как только лёгкая тряска усилилась перед самым взлётом, малыш Эрни проснулся и немедленно дал всем окружающим знать о своём недовольстве пронзительным криком.
— Ну и голос! — фыркнул Генрих, пока я пыталась убаюкать сына или хотя бы немного «убавить его громкость». — Никого не напоминает? Мне уже страшно представить, что будет, когда он немного подрастёт: вещами в людей швыряться начнёт!
— Генрих, ты-то хоть перестань! Мне его одного хватает, без твоих шуточек!
— Я прошу прощения, могу я спросить? Вы тоже немцы? — один из сидящих неподалёку людей обратился к нам с Генрихом.
— Да, — кивнула я, пока мой муж был занят поиском бутылочки с молоком, которую мы заранее упаковали непосредственно перед отлётом.
— Вы учёные или РСХА? — наш сосед слегка склонил голову набок с очевидным интересом.
Я сначала ничего не ответила, немного сбитая с толку таким прямолинейным вопросом, но затем решив, что раз уж эти люди направлялись туда же, куда и мы и к тому же на личном военном транспорте ОСС, я решила удовлетворить его любопытство.
— РСХА.
— Правда? Мы тоже оттуда. А к какому отделу вы принадлежали, если вы не против, что я спрашиваю? Мне кажется, что я вас обоих уже где-то видел.
— Мой муж раньше был главой департамента D, внешняя разведка. А я просто бывший секретарь.
— А я раньше работал в отделе внутренней разведки, но я должно быть видел вас обоих в здании или же на общих собраниях. А вон те господа работали раньше как раз в вашем отделе. — Бывший офицер внутренней разведки дружески помахал небольшой группе мужчин, сидящих неподалёку. — Кох, Шафер, поздоровайтесь. Ваши коллеги из внешней!
— Эй, постой-ка, а я тебя знаю! — Генрих наконец выудил бутылочку из нашего небольшого чемодана, протянул её мне и во всю улыбался одному из бывших офицеров внешней разведки. — Ты работал под моим началом! Но твоё имя ведь не Кох, насколько мне не изменяет память?
— Ну, вы-то должно быть тоже уже больше не оберфюрер Фридманн, — молодой человек ответил Генриху заговорщической ухмылкой.
— Германн Розенберг, — представился мой муж своим новым именем, также заговорщически ухмыляясь. — И моя жена, Эмма Розенберг.